В начале прошлой недели Министерство труда и социальной защиты населения выпустило пресс-релиз под заголовком «За 20 лет уровень бедности в Казахстане снизился почти в 9 раз», который в тот же день был растиражирован многими отечественными СМИ. Это тот самый случай, когда можно, переиначив известное выражение Ленина, сказать: «формально правда, но по сути издевательство над правдой».

Вот первая и главная в пресс-релизе фраза: «Благодаря активным мерам по социальной поддержке населения за период с 2001 по 2021 годы уровень бедности в Казахстане, то есть доля населения с доходами ниже прожиточного минимума, снизилась с 46,7% до 5,2%». Действительно, если сравнить показатели первого года нынешнего столетия и прошлого, то за двадцать лет произошло почти 9-кратное снижение. Но давайте копнём чуть глубже.

На сайте Бюро национальной статистики есть динамическая таблица «Индикаторы уровня жизни населения», охватывающая период, начиная с 1996-го. Так вот, в тот год доля населения, имеющего доходы ниже величины прожиточного минимума (далее ВПМ), составила в Казахстане 34,6 процента. Потом она чуть выросла, но в 2000-м снизилась до 31,8. А в следующем году резко подскочила до 46,7, или сразу в полтора раза.

Действительно, в те времена многим жилось тяжело, но чтобы почти половина казахстанцев (а в четырёх южных областях и в Мангистау от 60 до 70 процентов населения) влачила чуть ли не нищенское существование – в это, откровенно говоря, поверить трудно. Кроме того, на сайте Бюро национальной статистики любой желающий обнаружит довольно много цифр, ставящих под сомнение подобный рост (и вообще рост) уровня бедности в тот период.

Так, в 2001-м по сравнению с предыдущим годом среднемесячная номинальная заработная плата в стране выросла с 14.374 до 17.303 тенге, а в долларовом исчислении – с 101 до 118. Уровень безработицы снизился с 12,8 до 10,4 процента. Индекс цен и тарифов на потребительские цены и услуги тоже снизился – на три с половиной процентных пункта. И в такой ситуации якобы происходит полуторный рост доли граждан с доходами ниже ВПМ. Не находите это крайне странным?

Под таблицей есть комментарий, из которого следует, что данные за 2001-2005 годы были пересчитаны «в соответствии с новой методикой расчета величины прожиточного минимума, введенной с 1 января 2006 года». Возможно, этим обстоятельством (изменением методики расчёта) и объяснялся столь значительный рост в 2001-м исчисляемого таким образом уровня бедности в стране.

Как бы то ни было, именно на тот год, согласно статистическим раскладам (крайне спорным), пришёлся исторически наиболее высокий процент населения с доходами ниже ВПМ. И понятно, почему именно его решили взять за точку отсчёта в нынешнем Министерстве труда и социальной защиты – чтобы достигнутый прогресс выглядел как можно более впечатляющим. Это напоминает то, как в СССР социально-экономические показатели позднего советского периода постоянно сравнивали с тем, что было до революции.

В «нулевые» годы процент казахстанцев, чьи доходы не достигали величины прожиточного минимума, стал снижаться. А начиная с их середины, данный тренд приобрёл стремительный характер: в 2005-м – 31,6, год спустя – 18,2, к концу десятилетия – уже 6,5 процента. В пресс-релизе Минтруда этому даётся следующее объяснение: «Тенденция динамичного снижения уровня бедности в стране стала результатом реализации республиканских программ, которые действовали в период с 2000 по 2005 годы. Особую роль сыграло принятие закона «О государственной адресной социальной помощи», вступившего в действие в 2002 году».

Наверное, упомянутые программы и законодательные инициативы действительно оказали своё позитивное влияние. Но не будем забывать, что именно на тот период пришлись «тучные» годы, когда мировые цены на углеводородные и другие сырьевые ресурсы стали бить все рекорды, в страну хлынули нефтедоллары, – думается, именно это и стало ключевым фактором, вызвавшим многократное снижение уровня бедности.

Положительная динамика сохранялась и на протяжении нескольких последующих лет: в 2012-м доля населения, имеющего доходы ниже ВПМ, согласно данным официальной статистики, составила 3,8, в 2015-м – 2,6, ещё через год – 2,5 процента. Но потом наметилась обратная тенденция: эта доля стала расти, пока не достигла 5,2 процента в прошлом году.

Иначе говоря, за последние шесть-семь лет количество бедных в стране увеличилось вдвое. Разумеется, сей печальный факт Минтруда старается публично не афишировать – оно предпочитает делать сравнения с уже далёким и «худшим» в истории 2001-м. И, кстати, возникает резонный вопрос к тем, кто готовил пресс-релиз: если вы объясняете снижение доли граждан, имеющих доходы ниже ВПМ, эффектом от реализации республиканских программ и принятия закона «О государственной адресной социальной помощи», то куда делся этот самый эффект после 2016 года, когда доля таких людей стала расти?

…Прожиточный минимум – это необходимый минимальный денежный доход на одного человека, равный стоимости потребительской корзины, включающей в себя минимальный набор продуктов питания, товаров и услуг, которые требуются для обеспечения жизнедеятельности человека. Упрощённо говоря, если чьи-то доходы ниже этого минимума, то он считается бедным.

До начала 2018-го доля продовольствия в минимальной потребительской корзине составляла 60 процентов, другие товары и услуги – 40, но потом соотношение немного изменилось – 55 и 45 соответственно. Это обстоятельство не было упомянуто выше, при сопоставлении показателей 2015-2016 и 2021 годов, но только потому, что его влияние если и было, то незначительным. Во всяком случае, оно точно не могло вызвать двукратного роста за этот промежуток времени доли казахстанцев, имеющих доходы ниже ВПМ.

Расчётная величина прожиточного минимума (устанавливаемая государством для исчисления размеров базовых социальных выплат) ежегодно повышается. Но в последние годы её увеличение, можно сказать, не поспевало за темпами роста цен. Например, на начало 2015-го она была установлена в размере 21.364, а на начало 2022-го – 36.018 тенге. Но если семь лет назад в феврале на сумму, равную расчётной ВПМ, можно было купить 18,1 килограмма говядины, то в феврале нынешнего – 16,1, или на два кило меньше. То же самое со сливочным маслом (соответственно 15,7 и 12,6 кг), яйцами (104 и 94 десятка), а также со многими другими продуктами питания.

Иными словами, хотя устанавливаемая государством величина прожиточного минимума за указанный промежуток времени в номинальном выражении увеличилась более чем в полтора раза, её фактическая «покупательная способность» существенно снизилась.

Ещё несколько лет назад, в период с 2015-го по 2019-й, если проанализировать данные официальной статистики, расчётная ВПМ была выше, чем реальная стоимость минимальной потребительной корзины (СМПК), то есть росла опережающими темпами. В отдельные годы превышение доходило до 2,7 тысячи тенге. Но, начиная с 2020-го, наблюдается обратная тенденция. Например, в прошлом, 2021-м, расчётная величина прожиточного минимума составила 34.302 тенге – почти на три тысячи меньше, чем среднегодовая СМПК (37.266).

В нынешнем году государство сначала установило расчётную ВПМ в размере 36.018, а со второго квартала – 37.389 тенге. Фактический же прожиточный минимум (другими словами, СМПК) в расчёте на душу населения в среднем по стране из-за рекордного уровня инфляции, который в годовом исчислении приближается к двадцати процентам, достиг в июле 44.756, а в сентябре – 47.420 тенге. Иначе говоря, разрыв между ожиданиями правительства относительно границы, за которой начинается бедность, и суровой реальностью только увеличивается…