Поводом для написания этих заметок стала довольно жесткая реплика известного казахстанского ученого-медиевиста Каната Оскенбая, размещенная на его странице в «Фейсбуке», по поводу того, как пытаются увековечить память известных историков в Институте истории и этнологии МОН РК.

На это К.Оскенбая подвигло следующее сообщение: «6 мая 2021 г. в институте прошло открытие кабинета имени заслуженного деятеля Казахстана, лауреата премии им. Ч. Валиханова, доктора исторических наук, профессора Тультая Балакаева. За всю свою деятельность Т. Балакаев немало сделал для того, чтобы Институт истории и этнологии стал ведущим центром отечественной исторической науки. Ранее в институте были открыты мемориальные кабинеты Ермухана Бекмаханова, Акая Нусипбекова, Кенеса Нурпеисова, Малика-Айдара Асылбекова, Зардыхана Кинаятулы. В ходе мероприятия члены семьи ученого вручили стипендии имени Т. Балакаева молодым ученым института Кубееву Р.Д. и Куникееву А.Д.» (стилистика и орфография оригинала сохранены).

А теперь приведем размышления по этому поводу самого К. Оскенбая:

«Если Институт истории, старинное научное академическое учреждение, превратить в мемориальный музей, то поможет ли это развитию исторической науки?

Я за то, чтобы молодое поколение их помнило, знало, воодушевлялось. Я лично знал упоминаемых здесь покойных Кенес-ағая (академик Кенес Нурпеисов – прим. ред.), Малика Хантемировича (академик М. Асылбеков – прим. ред.), Тультая Балакаевича, Зардыхан-ағая (Зардыхан Кинаятулы – прим. ред.). Много слышал и читал о легендах исторической науки Акае Нусупбековиче Нусупбекове, немного поработавшем в институте Ермухане Бекмахановиче Бекмаханове.

Говорить, что всех их я безгранично уважал при жизни и продолжаю уважать сейчас, излишне. Они многому научили меня. Но нужно ли превращать научный институт в мемориальный комплекс? Есть ли такие прецеденты в научном мире? Ведь для этого существую музеи, кладбища. Зная характер некоторых из тех, чьи имена дали кабинетам, полагаю, что они бы этого не одобрили.

Кенес-агай был очень вежливым, но в таких вопросах мог быть категоричным. Зардыхан-агай на дух не переносил подобные вещи. Он жизнь отдал за демократию, посвятив себя борьбе с авторитарным злом. По натуре Зардыхан-агай вообще был скромным человеком и сказал бы: зачем мне кабинет-музей, есть Шахматов или Зуев, Ибрагимов или Сулейменов, ну Юдин, наконец? То есть, он был бы против.

Может, это банальное желание нынешнего руководства оставить свой след? Или они так, за счет потомков, делают ремонт в здании? Я не знаю причин. Но я против такой мемориализации исторической науки».

Поскольку я сам в молодости некоторое время проработал в Институте истории и этнологии и лично знал почти всех перечисленных К.Оскенбаем фигурантов, то тоже решил высказать свои соображения на этот счет.

Несомненно, вышеназванные люди заслуживают самой доброй памяти (ну, разве что за единичным исключением). Каждый из них по мере своих возможностей внес ощутимый вклад в развитие исторической науки Казахстана. Что-то из научного наследия этих ученых востребовано до сих пор, а что-то уже подзабыто. Надо ли увековечивать память о них? Несомненно. Другое дело, как это сделать, чтобы не бросать тень на эту самую память.

И здесь возникает еще один вопрос: насколько уместно присваивать имена известных ученых работающим структурам (отделам) ведущего научно-исследовательского института гуманитарного блока Академии наук? Корректно ли это с этической и научной точки зрения? Не будем забывать, что институт, о котором идет речь, уже носит имя выдающегося казахского ученого Шокана Уалиханова. А теперь к нему прибавляется немалый список имен людей, когда-то трудившихся в его стенах. Как это будет смотреться и восприниматься на слух? Действительно, не превращается ли таким образом научно-исследовательский институт в некое подобие мемориала?

Другой принципиальный момент связан с тем, что сам по себе Институт истории и этнологии, насколько мне известно, не является собственником здания, в котором располагается, а арендует его у Академии наук. К тому же, само здание АН имеет статус памятника истории и культуры. А если это так, то правомочно ли руководство института-арендатора делать подобные вещи?

Полагаю, что есть масса других, более приемлемых, вариантов увековечивания памяти известных казахстанских ученых-историков. Например, проведение на регулярной основе научно-теоретических конференций, памятных чтений, выставок научного наследия, переиздание (в новой редакции) трудов этих исследователей, выпуск книг с работами, не успевшими увидеть свет при их жизни. Одним словом, есть старые и проверенные временем способы. А подход, выбранный сегодняшней дирекцией Института истории и этнологии, представляется не совсем логичным и корректным. И здесь трудно не согласиться с К.Оскенбаем.

Да и в странах с развитой наукой подобное не практикуется. Чтобы не быть голословным, приведу несколько примеров.

Скажем, Ливерморская лаборатория сыграла ключевую роль в разработке и создании ядерного оружия. Если перечислить всех выдающихся ученых-технократов (в том числе лауреатов Нобелевской премии), когда-то работавших в ней, то получится очень пространный список. Имя одного из них, Эрнеста Лоуренса, и было присвоено лаборатории. Учитывая, что это научно-исследовательское учреждение имеет немало подразделений, можно было бы предположить, что такая традиция будет распространена и на них. Но нет, такого почему-то не произошло. Согласитесь, весьма показательный и поучительный пример соблюдения подлинной научной этики.

Или же взять, к примеру, старейший университет Нидерландов в городе Лейден. Одних только будущих лауреатов Нобелевской премии, окончивших его, а также связанных с ним по научно-исследовательской работе, насчитывается свыше полутора десятков. Но он как назывался просто Лейденским университетом, таковым до сих пор и остается. И никому в голову не приходит присвоить чье-то имя всему учебному заведению или одному из многочисленных его факультетов. Логика голландцев проста и понятна: «В университете будет еще много таких лауреатов». И в этом можно почти не сомневаться, если учесть особенность европейского подхода к науке и образованию, в основе которого лежит логика здравого смысла и банальный прагматизм. И которому абсолютно претят напыщенность и гипертрофированное самомнение.

Теперь бросим взор на соседей-россиян, поскольку наши ментальности в чем-то схожи. Как они выражают уважение к памяти выдающихся ученых? Только один пример: в МГУ есть аудитория имени В.И.Вернадского. Не факультет, не кафедра, не НИИ, а просто аудитория. Тут важно уловить существенный момент, а именно разницу между аудиторией, в которую приходят разные группы или потоки студентов, чтобы прослушать лекцию, и отделом научно-исследовательского института с постоянно работающими сотрудниками. Возможно, руководство Института истории и этнологии не совсем улавливает эту разницу, но в любом случае ему стоило бы использовать иной подход: например, выделить отдельный уголок, создать там мини-музей и таким образом отдать дань уважения тем или иным ученым. А так, есть ощущение банальной конъюнктурщины.

И в заключение еще один маленький штрих. В южном Лондоне стоит небольшой памятник великому англичанину Уинстону Черчиллю, который явно теряется на фоне монументов другим выдающимся сыновьям туманного Альбиона, но при этом смотрится очень мощно. Российский публицист Борис Тененбаум очень выразительно передал этот образ в следующих словах: «… непреклонно идущий навстречу буре». Вот так нация почтила своего великого сына. Но при этом нет никаких кафедр или институтов его имени. Нет и мемориальной художественной мастерской на месте той, где он предавался своему любимому хобби рисованию. Нет и улиц, носящих его имя. Может, в других странах они есть, но только не в Англии.

Таков подход, обусловленный другим уровнем культуры и несколько иным пониманием того, как стоило бы проявлять уважение к своему прошлому и к тем, кто его олицетворяет. Отталкиваясь от подобных примеров, нам не мешало бы задуматься над тем, что та или иная форма выражения исторической памяти может не только возвышать, но и нивелировать восприятие тех, кто ее заслуживает…