До референдума, объявленного в Казахстане, остаются считанные дни, но, судя по царящим среди наших соотечественников настроениям, далеко не все верят в то, что он станет прологом больших перемен. В чем причина такого недоверия и есть ли от него противоядие? Об этом наш разговор с политологом Буриханом Нурмухамедовым.

Остаточные явления

- Как бы вы квалифицировали исходящий от части казахстанцев скепсис в отношении референдума? Это неверие в сам механизм или же в тот образ будущего, который сейчас на наших глазах очерчивает глава государства?

- Я много думал над тем, кем для всех нас является президент. Может, это и прозвучит излишне громко, но мне кажется, что наиболее точно ему соответствует такое глубокое и емкое слово, как «откровение». Будучи сам частью той, старой, системы, он, несмотря ни на что, намерен кардинально её менять. Об этом свидетельствует его готовность пойти на такой своевременный, актуальный и очень важный шаг, как проведение общенационального референдума по внесению поправок в Конституцию.

Честно признаться, лично я не ожидал такого поворота, не верил в его возможность. И, полагаю, так думали многие из казахстанцев. Это недоверие никуда не делось, оно сохранилось. Это, если так можно выразиться, остаточное явление, последствие годами копившегося скептицизма по отношению к власти и взятому ею курсу.

Впрочем, несмотря на некоторую неготовность населения, элиты, политиков жить по новым правилам, я уверен, что скоро туман сомнений в целом развеется, поскольку президент пошел даже дальше того, что на данном историческом отрезке от него требовалось. Сегодня мы видим, что предпринимаются попытки демократизации на самых различных уровнях: если в одних сферах повышение ответственности за принимаемые решения предполагает увеличение нагрузки на элиту, то в других намечается смещение зоны ответственности в сторону самих граждан. Попытки эти натыкаются на естественное сопротивление: те, кто привык жить по указке, сейчас выглядят растерянными, переживают высшую степень неопределенности, не понимая, как можно и нужно дальше существовать без этой самой указки. Но уверен, что когда минует процесс адаптации, ситуация изменится. Людям нужно дать время на осознание того, что референдум и последующее за ним практическое преломление конституционной реформы станут серьезной перезагрузкой не каких-то отдельных сфер жизни, а страны в целом.

- Не видите ли вы в волне негатива, направленной против референдума и поднимаемой некоторыми активистами, признаки саботажа? Насколько в данном контексте возможен сценарий байкота?

- Противников референдума я бы условно разделил на две категории. Первые считают нецелесообразным тратить на его проведение такое большое количество бюджетных средств. Они уверены, что все нововведения можно провести и без общенародного волеизъявления, через парламент. Вторые изначально выступали против инициированных изменений, считая, что они приведут к ущемлению их экономических интересов. Это та категория, которую мы называем реваншистами и сторонниками реставрации прежних порядков. Так вот, со вторыми нужно бороться, а с первыми – полемизировать и убеждать. Поправки предложены настолько серьезные, что необходимо обеспечить максимальную легитимность их принятия, а она возможна только в случае проведения референдума.

- В определенной части казахстанского общества продолжает циркулировать мнение, что стране требуются более глубокие и фундаментальные реформы, нежели предложенные. Как вы считаете, действительно ли они нужны именно сейчас?

- Согласен, некоторая постепенность в наметившихся реформах присутствует. Но в то же время есть и решительный настрой довести их до логического завершения. Поэтому, как говорится, всему свое время.

- То есть, допустим, вопрос, касающийся исключения статуса русского языка из Конституции (на необходимости его вынесения на референдум настаивали языковые активисты) – всего лишь дело времени?

- Я так не сказал. На мой взгляд, очень правильно, что языковой вопрос остался за рамками референдума. По нему в нашем обществе существуют очень большие расхождения, и если уж выносить его на общенациональное обсуждение, то делать это нужно отдельно. При этом предварительно он должен быть подвергнут глубокой научной проработке, необходимо организовать серьезные исследования, социологические опросы.

С другой стороны, все мы понимаем, что проведение референдума по столь острой теме, очень болезненной для нашего общества, еще больше разобщит казахстанцев. Единства в этом вопросе нет по многим причинам, и дело тут далеко не только и не столько в этнической составляющей. Это во-первых. Во-вторых, сама попытка решить языковой вопрос авторитарными методами станет дополнительной линией разлома. И если мы говорим, что не приемлем авторитаризма (а мы так говорим), то должны снимать все противоречия демократическими способами, к коим предлагаемые форматы не относятся.

Глубина против легковесности

- Вы постоянно говорите о серьезности реформ, их принципиальном значении для будущего развития страны. Но складывается ощущение, что большинство казахстанцев дальше заголовков ничего не читало и в суть происходящего не вникало. Оно не хочет разбираться в том, какой эффект дадут, скажем, выборы глав регионов депутатами маслихатов, его волнуют исключительно «хайповые» темы типа уже упомянутого русского языка или, например, выхода Казахстана из ЕАЭС. Как быть с этой частью общества, есть ли способы удовлетворить ее запрос?

- С учетом того, что власть впервые после принятия Конституции 1995 года вернулась к вопросу проведения общенационального референдума, есть основания надеяться на продолжение этой практики. Думаю, что теперь такие события будут происходить чаще, причем на уровне не только всей страны, но и регионов. Это позволит решать значимые для местных сообществ вопросы посредством народного волеизъявления. Подобный формат вполне подходит и для того, чтобы узнать мнения граждан относительно вопросов, по форме простых, предполагающих всего два варианта ответа – «да» или «нет», но сложных по сути.

- Предлагаю вернуться к инициированным президентом реформам. К каким итогам может привести уже начавшийся процесс перезагрузки?

- В числе главных и наиболее важных итогов я бы назвал появление политического плюрализма.

- Вы считаете, что наше общество готово к разгулу демократии? Не заиграемся ли мы, не получим ли по примеру ряда других стран у себя «пятую колонну» из числа либералов?

- Вопрос, действительно, неоднозначный. Формально институт президентства у нас сохраняется, но теперь он не сможет, как раньше, контролировать все три ветви власти, находясь над ними. В данном случае своего рода «подушкой безопасности» могут стать государственные институты, которые должны работать как часы в рамках законов, вне зависимости от того, кто избран на пост президента.

- Каких изменений следует ждать в ближайшей после референдума перспективе?

- Референдум – это, по сути, очень хорошая репетиция парламентских выборов. Думаю, не ошибусь, если скажу, что в скором времени мы получим абсолютно новый состав мажилиса, треть которого будет избрана по мажоритарной системе. Серьёзно обновится верхняя палата, поскольку три региона проведут довыборы сенаторов, а число депутатов, прошедших по президентской квоте, уменьшится с 15 до 10. Аналогичные процессы пройдут на уровне маслихатов.

- Но ведь это не значит, что мы получим качественно иных депутатов, не спящих на заседаниях, не лоббирующих чьи-то бизнес-интересы, не поднимающих с парламентской трибуны оторванные от реальности проблемы…

- Конечно, не значит. Но вопрос этот лежит не столько в плоскости реформ, сколько в той плоскости, которая связана с качеством имеющихся в стране политических сил и их готовностью бороться за власть. Сегодня мы то и дело слышим о создании новых политических партий. Но видны ли за ними серьезные экономические интересы, крупные социальные группы? Формируют ли они значимые общественно-политические тренды? Думаю, вы сами, без подсказки, ответите на эти вопросы. Повестку дня в политической, социальной, экономической сферах задает только президент – он поднимает такие острые вопросы, которые не могут себе позволить озвучить даже некоторые оппозиционные силы.

С другой стороны, даже если в парламент пройдут яркие, сильные, харизматичные личности, готовые честно день и ночь работать на интересы населения, всё будет зависеть от того, насколько эффективно пройдет процесс перезагрузки и какие реальные рычаги окажутся в их руках. Нельзя забывать о том, что парламентарии пока вынуждены существовать в определенных рамках, которые, надо отметить, весьма своеобразны.

Приведу пример. В Основной закон заложена норма об ответственности правительства перед парламентом. Она гласит, что каждая палата парламента может самостоятельно поднять вопрос о каком-либо министре и вызвать его на отчет. Для этого нужно, чтобы «за» проголосовала одна треть её состава. По итогам отчета министра палата может обратиться к президенту с требованием его отставки. В этом случае инициативу должны поддержать две трети депутатов. На мой взгляд, это сложно реализуемые права.

Тут стоит вспомнить, что когда-то Толен Тохтасынов, будучи депутатом мажилиса, в одиночку с парламентской трибуны поставил перед президентом Назарбаевым вопрос о его зяте Рахате Алиеве, злоупотреблявшем своим всесилием. А в нынешних условиях Тохтасынову пришлось бы заручиться поддержкой 35 депутатов, думающих точно так же, как и он сам. Хотя, что тоже интересно, есть и другая норма – о том, что половина мажилиса может проголосовать за вотум недоверия правительству, который будет инициирован одной пятой частью депутатов. То есть, получается, что инициировать вотум недоверия правительству могут 20 депутатов, а для того, чтобы вызвать «на ковер» кого-либо из министров, их должно быть уже 35…

И таких нюансов на самом деле много. Хочется думать, что в рамках реформ будут устранены любые противоречия, мешающие полноценной и эффективной перезагрузке в разных сферах жизни. Уверен, что референдум станет для этого отправной точкой…