В Казахстане планируют обязать зарубежные соцсети и мессенджеры проходить официальную регистрацию и открывать в нашей стране свои представительства. Эти поправки в законодательство мажилис уже принял в первом чтении. Авторы идеи - депутаты от Nur Otan Динара Закиева и Айдос Сарым – мотивируют подобные непопулярные меры заботой о детях. По мнению нуротановцев, в том числе новоиспеченных, это поможет защитить детей и подростков от травли в сети. Кроме того, понятия «буллинг» и «кибербуллинг» впервые будут прописаны в законе.

Насколько актуальная проблема школьной травли, почему агрессором сейчас стали не одноклассники, а учителя, можно ли оградить ребенка от кибербуллинга, ограничив работу социальных сетей, в интервью Qmonitor рассказала психолог, исполнительный директор фонда «Just Support» Светлана Богатырева.

- Почти 2 года дети учились дистанционно. Значит ли это, что проблема школьного буллинга несколько притупилась?

- На первый план сейчас выступает проблема учительского буллинга. Дети вернулись в школу, и создается такое ощущение, что они друг от друга отвыкли. И надо заново привыкать, у детей происходит реадаптация. Если раньше адаптацией к школьной жизни занимались первый и пятый классы, когда дети кардинально меняют систему обучения, то сейчас фактически вся школа нуждается в адаптации, и, к сожалению, не все учителя это понимают.

И начинаются странные войны из-за школьной формы - проблемы, которую Министерство образования создало на ровном месте. И общество видит, как учителя не очень корректно и не очень правильно борются за внешний вид. Я слышу обе стороны и могу сказать: сейчас обострилось это вечное противостояние школы и родителей, в котором родители стараются все свалить на школу, а школа, в свою очередь, на родителей. Этот мячик ответственности летает между ними, а в итоге страдают дети. Здесь мы увидели общий уровень психологической неграмотности. Когда директор, у которого 100 сертификатов о психологическом просвещении, берет девочку за руку и водит по кабинетам, ругая за джинсы. Это же явная история про то, какой уровень подготовки у педагогов, и как они сами запускают этот буллинг. Сегодня эту девочку водит по школе педагог, а завтра это могут делать её одноклассники.

- Если мы можем понять природу детского буллинга, когда один ребёнок травит другого ребёнка, то что движет взрослым человеком?

- Чтобы объяснить причины, нужно понимать природу буллинга. Буллинг это всегда война за установление статуса «кто круче» и « у кого власть». Там, где это решается конструктивно, где у детей есть способы показать, что я крутой, не прибегая к таким вещам, там нет буллинга. А там, где статусами меряются деструктивными способами, начинает процветать буллинг. Причем это не только проблема детских коллективов.

- Но ведь педагога должны учить, как правильно работать с детьми…

- В учительской среде есть такое убеждение, что они идут в школу только давать знания. При этом они как будто живут в идеальном мире и идут учить кактусы, которые не на что не реагируют. У учителей плохо с пониманием, что это живые дети со своими недостатками. Есть перекос на уровне вузовского образования, где хорошо учат методикам: как передать знания, как научить, но очень плохо учат работе с детьми. Сейчас очень популярен общий тезис со стороны учителей, что школа не должна воспитывать, школа должна только давать образование. Хотя это спорно. Когда учитель гнобит ребенка за форму, он считает, что таким образом его воспитывает. Так что у меня много вопросов к подготовке педагогов в психологическом плане и в плане работы с групповой динамикой. Мне кажется, здесь нам нужно что-то кардинально менять.

- С этим же должен работать школьный психолог. А как быть, если он один на 500 детей?

- Можно, безусловно критиковать педагогов и школьных психологов, что он не справляются. Но нужно смотреть шире – как организована система. Потому что учителя это продукты этой системы. Начиная с того, как построен процесс образования, и заканчивая тем, что нет четких границ – что мы хотим от школьного психолога.

Мы проводили эксперименты – выписали все требования и ожидания от школьного психолога. Он должен работать и с буллингом, и с суицидальными наклонностями, и с инклюзивными детьми, и с адаптацией, и с профориентацией, и с помощью в учебе. Мы примерно посчитали, сколько на это уйдет времени. У психолога должно быть в 5 раз больше времени в сутках, чтобы он все успел. Соответственно, из одной шкурки шьют 8 шапок. Вопрос к системе. Если вы хотите, чтобы психолог работал качественно, давайте сядем и определимся, что мы хотим и как их готовить. Если мы хотим, чтобы он работал с суицидами, в вузах должен быть усилен курс суицидологии. Если с буллингом, то усилить групповую динамику и социометрию. И когда мы выстроим систему, тогда можно что-то требовать от школьного психолога. Я не завидую им - большая ответственность, много задач, мало инструментов и не очень хорошая оплата труда.

- Раз мы заговорили о суицидах, получается самоубийство напрямую связано с буллингом?

- Безусловно. Но не только суициды. У меня есть ощущение, что случаи массового расстрела, как в Перми, тоже связаны с буллингом. Парень не пошел стрелять в супермаркет или на вокзал, где много народа, он пошел туда, где его обижали.

- Получается, что шуттеры (стрелки) – это жертвы буллинга?

- Не всегда. Бывает и диагноз. Например, психопатия у ребёнка. Это состояние психики, когда человек вообще не испытывает эмоций. У него нет такой опции. Он не умеет чувствовать жалость, сострадание, он будет убивать или смотреть, как кровь капает, и внутри у него ничего не колыхнется. Это не всегда последствие буллинга, а, например, последствие органического повреждения мозга. Но ведь задача системы - это выявить такого человека. Он готовился 2 года. Невозможно, чтобы никто этого не заметил: одноклассники, учителя, подписчики в соцсетях.

- Сейчас наши депутаты озаботились проблемой кибербуллинга. И недолго думая, предложили обязать зарубежные соцсети и мессенджеры проходить официальную регистрацию в Казхстане и открывать в нашей стране свои представительства.

- Президент Токаев еще в прошлом году сказал, что нужно обратить внимание на эту проблему. С тех пор тема кибербуллинга начала муссироваться. Но чтобы понять, что такое кибербуллинг, нужно понять, что такое буллинг. Потому что «кибер» это частный случай все той же травли. Это способ унизить человека. Соответственно, кибербуллинг это тоже самое, только посредством интернета: сообщений в соцсетях, мемов, чатов.

С тех пор, как Токаев сказал, процессы в законодательстве пошли, были обсуждения, заседания рабочих групп, дискуссии в обществе. Затем все поправки были оформлены и отправлены дальше на согласование.

Конечно, разумные ограничения нужны. Нужно отслеживать и блокировать деструктивные сайты, паблики, где идет разжигание какой-либо розни, где пропагандируется насилие. С этим нужно работать. Но интернет – он как вода, его невозможно полностью сдерживать, где-то случится прорыв. Но полностью запретительными мерами мы ничего не решим. Это вторичная история. Интернет всего лишь инструмент, как, например, нож. Им можно убить человека, а можно нарезать салат. Интернет можно использовать как что-то деструктивное, а можно как созидательное и обучающее. Вопрос в том, что в деструктивное всегда вступают люди, у которых внутри что-то болит и есть потребность. Они это найдут если не в интернете, то в подворотне в виде наркотиков или в религиозной секте. И первично нужно работать с этим внутренним дискомфортом: создавать программы поддержки и помощи, а не уходить в регулирование.

- Кибербуллер отличается от буллера. Ведь в интернете все смелые.

- В США проводился интересный эксперимент, как на людей влияет ситуация, как один и тот же человек ведет себя в разных ролях. Заключенных разделили на сидельцев и надзирателей. Через определенное время обе группы стали вести себя согласно своему новому статусу.

Интернет скорее призма, которая преломляет личные качества. Если в человеке есть агрессия и потребность унижать людей, то в интернете она усиливается в несколько раз. Если ее нет, то человек не будет ввязываться в травлю и пройдет мимо. В интернете потенциальный буллер чувствует себя более властным и свободным, чем в реальной жизни.

- Могут ли киберугрозы перейти в реальную жизнь?

- Мне кажется, всё очень связано, потому что у детей часто наоборот – реальная жизнь перетекает в виртуальную. Обычный конфликт в школе переходит в сеть. Не бывает, чтобы на каком-то форуме начали ни с того ни с сего травить ребенка, это скорее троллинг.

- На ком больше ответсвенности за ребенка: на родителях или на школе?

- Как я уже говорила, все пытаются перекинуть мячик ответственности друг другу. Все хотят, чтобы дети сами выросли. У меня такой подход: если ребёнок в данный момент находится в школе, значит, за него отвечает учитель. В школах любят говорить, вы так воспитали ребенка, привели к нам, а мы не знаем теперь что делать. Нет. Пока он сидит у вас за партой, вы отвечает за всё, что он делает. Пока он вне школы, за него отвечают родители.

- Как распознать, что твой ребенок стал жертвой травли?

- Я бы называла «объектом», чтобы не навешивать ярлыки. Как устроен буллинг? Травить начинают того, кто чем-то отличается от других. Если в этом коллективе есть предрасположенность к такому рода отношениям, то причина для травли найдется всегда. Это будет девочка-отличница, потому что «самая умная», ребенок определенной национальности или чем-то отличающийся внешне. По большому счету, в таких коллективах всегда найдут, за что зацепиться. В этом случае важно дать понять ребенку, что его вины в этом нет.

Единственное, на что стоит обратить внимание ребенка - на коммуникативные навыки, на умение общаться и ставить себя в коллективе, отстаивать свою позицию. Ребенок должен показать, что он себя ценит, любит и в обиду не даст.

- А родители должны вмешиваться в это или нужно придерживаться позиции «дети сами разберутся»?

- «Сами разбирайтесь» - достаточно опасная история. Так как буллинг это война статусов, для разрешения проблемы нужен кто-то более статусный. Это может быть более старший ребенок, учитель или родитель. Кто-то, кто придет в этот коллектив и скажет: «Здесь главный я, вот новые правила, по которым мы живем».

Пускать такие вещи на самотек нельзя. Это заблуждение, что буллинг укрепляет характер ребенка. Травля только загоняет ребенка в депрессию, в самобичевание, самокопание. Хотите развивать характер – отводите в спортивную секцию.

- Мы же понимаем, что ни один адекватный родитель не говорит своему ребенку «иди и бей одноклассника». Тогда откуда берутся буллеры?

- Вы заблуждаетесь. Огромное количество родителей именно так и говорят и считают «лучше пусть мой бьет, чем моего», «а почему ты смолчал, нужно было врезать». Эта культура идет из семьи, где кричат, бьют и унижают.

С другой стороны может быть, что ребенок так отыгрывается. Где-то его травят, и он приходит в школу и срывается на более слабых одноклассниках.

Третий момент это про коммуникативную неграмотность. Ребенок хочет быть крутым, но не знает как. Но помнит, что в детском саду удавалось держать лидерство силой. Значит, этот метод работает.

- Как помочь ребенку, ставшему объектом травли?

- Нужно понимать, что все начинается с малого. Сегодня учитель посмеялся над кем-то у доски, сказал «что ты мычишь тут как корова», все подхватили. Вот это первая капля буллинга. Или в класс пришел новенький, все над ним посмеялись, учитель никак на это не отреагировал. Это тоже начало буллиинга.

Очень важно быть в контакте с детьми и понимать, что с ними происходит не с точки зрения оценок, а с точки зрения отношений. Нужно держать руку на пульсе, чтобы не пропустить момент, когда ребенок уже доведен до отчаяния.

Есть хорошие инструменты для педагогов. Американская учительница придумала совершенно простой способ мониторинга внутриклассных настроений. Каждый ребенок пишет на листочке, с кем он хочет сидеть за одной партой, а с кем не хочет. Таким образом видна картина: кто лидер, кто аутсайдер, какие группировки сформировались. И когда ты видишь явного отшельника, пойми причину и помоги ему интегрироваться.