Ровно полвека назад, 10 октября 1973-го, в алма-атинском Доме кино состоялась премьера художественной киноленты «Лютый». В следующем году она станет лауреатом всесоюзного кинофестиваля (ранее ни одно детище киностудии «Казахфильм» не удостаивалось такой чести), а также первой и единственной в Центральной Азии за весь советский период картиной, выдвинутой на соискание премии «Оскар» в категории в «Лучший иностранный фильм». Но поначалу в самом Казахстане отношение к ней оказалось неоднозначным, и связано это было с тем, что её литературной основной стал рассказ Мухтара Ауэзова «Коксерек».
В рассказе одно, а в фильме другое
Трудно сказать, почему «Казахфильм» доверил создание киноленты по произведению классика казахской литературы 37-летнему киргизскому режиссёру Толомушу Окееву. Возможно, настойчивость проявил сам Океев, которому было тесно на фрунзенской (ныне бишкекской) киностудии, уступавшей алма-атинской и по объёмам финансирования, и по состоянию производственной базы. А, возможно, руководство «Казахфильма» решило привлечь «свежую кровь» в лице молодого кинематографиста, уже успевшего получить признание, – за первый свой фильм «Небо нашего детства» он был удостоен специальной премии «Талантливый режиссёрский дебют» на 3-м всесоюзном фестивале, а также призов на двух европейских кинофорумах.
В центре рассказа, написанного Ауэзовым в 1928-м, – история волчонка, которого взялся выхаживать мальчик по имени Курмаш, давший имя ему Коксерек (Серый Лютый), а затем уже взрослого волка, убежавшего из аула и оказавшегося в родной для себя стихии. Люди в рассказе играют лишь второстепенную роль. Океев же именно их сделал главными героями, а Коксерек у него – где-то на заднем плане, он как вспомогательный персонаж, необходимый для того, чтобы через отношение к нему выпукло показать человеческие натуры. Причём если в литературном первоисточнике у Курмаша есть отец, то в фильме он сирота, опекаемый бабушкой и дядей Ахангулом, который из-за бедности не может жениться и от отчаяния идёт на преступление – кражу отары овец, принадлежащей баю (в рассказе таких персонажей и такой сюжетной линии нет вовсе).
Ахангул уверен, что нужно быть твёрдым, даже «каменным», дабы выжить в жестоком мире. И этому он, не имеющий своих детей, пытается научить племянника, в чьём сердце, как считает дядя, слишком много сострадания, которое проявляется в отношении Курмаша к волчонку. В качестве его антипода выступает друг семьи охотник Хасен, поддерживающий мальчика. Через противопоставление Ахангула и Курмаша, Ахангула и Хасена, через образ бабушки авторы картины поднимают темы добра и зла, свободы и ответственности, воспитания ребёнка, отношения человека к окружающему миру.
Известно, что Ауэзов написал свой рассказ под впечатлением от повести Джека Лондона «Белый клык», которую он впоследствии перевёл на казахский. В конце 1960-х тема «человек и волк» обрела популярность в СССР после издания на русском языке книги канадского писателя и натуралиста Фарли Моуэта, призывавшего пересмотреть отношение к этому зверю. В 1971-м, за два года до появления «Лютого», на всесоюзном ТВ показали художественный телефильм «Друг Тыманчи», герой которого эвенкийский мальчик, как и Курмаш, берёт под свою опеку оставшегося сиротой волчонка, несмотря на возражения соплеменников, видящих в волке только врага оленьих стад. Но если «Друг Тыманчи» – это трогательная и светлая мелодраматическая история, то «Лютый» – суровая драма с трагическим финалом.
Кстати, один из самых известных в СССР кинокритиков Евгений Сурков в своей рецензии, опубликованной в авторитетном журнале «Искусство кино» (1974-й, №5), писал: «Мне рассказывали, что Толомушу Окееву на «Казахфильме» кое-кто рекомендовал изменить финал картины: согласно этой рекомендации, волк должен был кидаться не на пестовавшего его мальчика, а на преследовавшего его Ахангула. К счастью, Океев не поддался на уговоры».
В роли Ахангула снялся Суйменкул Чокморов, который к тому времени уже запомнился зрителям по картинам «Выстрел на перевале Караш» (тоже по мотивам произведения Мухтара Ауэзова) и «Алые маки Иссык-Куля», Хасена – другой киргизский актёр Каргамбай Сатаев, бабушки – Алиман Джангорозова. А вот сыграть Курмаша доверили 10-летнему казахстанскому школьнику Камбару Валиеву, и он отлично справился со своей задачей. Нельзя не назвать и нашего Нуржумана Ихтымбаева: тогда ещё довольно молодой исполнитель предстал в образе сына бая, у которого Ахангул украл отару овец и который хочет наказать его. Следует отметить и работу киргизского оператора Кадыржана Кыдыралиева, постоянного партнёра Океева. Можно представить, как трудно было снимать волков, – а эпизодов с ними в картине немало, и сняты они мастерски.
Чем «Лютый» не угодил казахским деятелям культуры?
После премьеры «Лютого» выходивший в Казахской ССР два раза в месяц журнал «Новый фильм» организовал его обсуждение. К сожалению, многие участники дискуссии – деятели культуры нашей республики – вместо того, чтобы сосредоточиться на самом фильме, в основном зациклились на том, как его авторы распорядились сюжетом рассказа Ауэзова. Хотя в титрах киноленты было написано «по мотивам», а не «на основе».
Например, статья киноведа Кабыша Сиранова начиналась так: «Фильм «Лютый» следует рассматривать, прежде всего, как картину, созданную по мотивам общеизвестного, замечательного литературного произведения выдающегося казахского писателя Мухтара Омархановича Ауэзова». То есть, для киноведа рассказ первичен, а кинокартина вторична. Далее он утверждал, что авторы фильма внесли изменения в ткань рассказа Ауэзова лишь постольку, поскольку этого требует «перевод» с языка литературы на язык кино, и что в основном они «явно стремились воспроизвести на экране образную символику, философскую глубину ауэзовской прозы».
Заочно ему возразил литературный критик Лев Аннинский, выступивший со статьёй «В безлюдной степи» во всесоюзном журнале «Советский экран». Он отмечал: «…Авторы фильма делают самый решительный шаг в сторону от ауэзовского рассказа. У классика дикий зверь противостоял миру людей, а мир людей, едва намеченный на втором плане, был символическим отрицанием природной дикости. Что сделали авторы фильма? Они вытащили мир людей на первый план. Включили человеческие судьбы во внутренний сюжет вещи. И главное: они сделали людей ответственными за всё, что происходит в картине».
Доктор филологических наук Рахманкул Бердибаев, согласившись с тем, что «фильм порою слишком далеко уходит от оригинала», но в целом дав ему положительную оценку, в то же время высказал претензии авторам за то, что сам он назвал «этническими неточностями». Например, учёный счёл неправильным, что сын бая со своей ватагой врывается в мирный аул на полном скаку – у казахов такое не принято: всадники должны были въехать шагом, иначе они выказывают неуважение к его жителям. Головной убор Ахангула, скорее, киргизский или калмыцкий, но никак не казахский, писал Бердибаев. Маленького Курмаша всё время называют сиротой, хотя, согласно казахским традициям, мальчик при живой бабушке и родном дяде не мог считаться таковым.
Трудно ставить под сомнение знание доктором наук национальных традиций, но с чего он решил, что в «Лютом» показаны именно казахи? В фильме название этноса, к которому относятся его персонажи, ни разу не упоминается, а имя «Ахангул» более типично для киргизов. Учёный-филолог, по всей видимости, исходил из того, что раз кинолента снята по мотивам рассказа казахского писателя, то и её герои должны быть непременно казахами. Но Океев в силу каких-то своих соображений оставил вопрос о их этнической принадлежности, который мог возникнуть у зрителей, без ответа.
Если названные выше рецензенты при всех оговорках в целом одобрительно высказались о «Лютом», то культуролог Мурат Ауэзов, сын писателя-классика, в своих заметках под названием «Уроки экранизации» высказался в резко критическом тоне. По его словам, «картина, при всей её захватывающей зрелищности, получилась поверхностной, половинчатой по своему философскому звучанию, прямолинейной по мысли». А причина в том, что, как писал Мурат Мухтарович, авторы фильма не прочувствовали язык рассказа, проявили «конъюнктурный подход к материалу», «в отношении сценаристов к первоисточнику ощущаются спешка и произвол». И резюме: «Режиссёру Толомушу Окееву не удалось адекватно воссоздать центральный художественный образ именно потому, что первоисточник не был прочитан им, говоря словами К.Чуковского, на высшем читательском уровне».
Тут возникает вопрос: а кого имел в виду культуролог под «центральным художественным образом»? Волка Коксерека, главного в рассказе, но второстепенного персонажа в фильме? Ахангула, которого в рассказе не было вовсе, но который стал ключевой фигурой в киноленте? Или же несмышлёныша Курмаша, чей характер только начал формироваться? И другой вопрос: не говорила ли в Мурате Мухтаровиче обида на то, что режиссёр слишком вольно обошёлся с сюжетом рассказа его отца, создав в итоге совершенно другое по содержанию и смыслу произведение?
Спустя несколько месяцев после дискуссии вокруг «Лютого», летом 1974-го, картина получила первую премию 7-го всесоюзного кинофестиваля (плюс Суйменкул Чокморов был удостоен приза за лучшую мужскую роль, а Камбар Валиев – поощрительного диплома). Ранее ни одна снятая на студии «Казахфильм» кинолента не оказывалась в числе лауреатов этого кинофорума – ни «Сказ о матери», ни «Кыз-Жибек», ни «Конец атамана», ни другие. Первую премию «Лютый» разделил с такими фильмами, как «В бой идут одни старики» и «Мелодии Верийского квартала». А главная награда досталась «Калине красной» Василия Шукшина, которая по сей день считается одним из лучших произведений за всю историю советского кино. Кстати, Толомуш Океев и его фильмы в сумме пять раз удостаивались призов всесоюзных кинофестивалей, а актёр Суйменкул Чокморов – четыре раза. Это рекордные показатели по меркам даже всего СССР, не говоря уже про республики Центральной Азии.
В том же 1974-м «Лютый» стал единственной в тот год картиной, отобранной в СССР на соискание премии «Оскар» в номинации «Лучший зарубежный фильм». И хотя в список пяти номинантов он не попал, сам этот факт говорит о многом. К слову, почётная статуэтка досталась тогда «Амаркорду» Федерико Феллини. Так «Лютый» стал первым и последним фильмом, созданным кинематографистами Центральной Азии и выдвинутым на «Оскар» от СССР. До этого отбирались только картины, снятые в Москве, а после – опять же московские и лишь две киноленты, увидевшие свет в союзных республиках: «Иди и смотри» («Беларусьфильм») и «Покаяние» («Грузия-фильм»). Хорошая компания, не правда ли?
Хайпом делу не поможешь. Как «заставить» граждан учить казахский язык?
