Сто лет назад, в 1920-м, была образована Казахская республика в составе РСФСР. С того времени начался отсчет коренных изменений в жизни нашего народа, имевших как позитивные, так и трагические последствия. Надо признать, что до этого на протяжении нескольких столетий казахи пребывали, условно говоря, в «цивилизационной спячке», которая продолжалась до начала ХХ века, – их почти не затронул научно-технический процесс. С чем это было связано? С географическим положением, удаленностью от Европы? С глубоко укоренившимся кочевым образом жизни? С влиянием ислама? С господством в общественно-политической системе чингизидов? С политикой царской России?

Поделиться своим мнением на сей счет согласился Еркин Иргалиев, исполнительный директор Западного регионального филиала Научно-образовательного фонда «Аспандау»:

Этот вопрос сейчас является корневым для нашего общества: почему мы отстаём от остального современного мира, и как преодолеть этот разрыв? Отсутствие ответов на него служит оправданием для здешнего агашкизма: «осы біздін қазақты қойшы – түбі адам болмайды…».  

И в виду сложности этого вопроса одного-единственного варианта ответа на него быть не может – все перечисленные вами причины имеют место быть. Другое дело, что тут нужен учёт нескольких важных обстоятельств. 

Во-первых, следует рассматривать все эти проблемные моменты «по мере их поступления», то есть в их исторической последовательности.

Во-вторых, учитывать, что все эти контрфакторы когда-то были, напротив, выигрышными «стратегиями развития».

И, наконец, в-третьих, мере уточнения диагноза попробовать выявить недостающие резоны.

Наиболее поздним «фактором влияния» является колониальное положение Казахстана в составе Российской империи, а после – в составе СССР (не говоря уже о нынешней постколониальной зависимости от «внешних обкомов» в Москве, Пекине и Вашингтоне).

В целом, тема «постколониальности» на данный момент является господствующим дискурсом во всех происходящих ныне событиях. Будь то «бунт BLM» в США, теракты исламистов в Европе, ренессанс национализма в остальном постглобалистском мире… Пандемия короновируса обнажила прежние, незажившие «болячки» и спровоцировала «откат» у прежде «обиженных и угнетённых».

Но если объективно рассматривать нашу дореволюционную историю, то следует признать: тогдашние процессы колонизации в казахском обществе были не столь драматичными и разрушительными, как, например, в соседней Сибири, подвергшейся большей русификации и христианизации. Причинами тому были неподходящий для земледелия засушливый климат, ограниченность у Российской империи ресурсов для сплошной колонизации, пиетет царской администрации перед бывшей Золотой ордой и т.д.

Теперь о втором обстоятельстве, которое вы обозначили как «влияние ислама». Действительно, сегодня трудно не учитывать его значимость, поскольку ислам повсюду стал моральной и политической альтернативой западному либерализму, придя на смену прежнему революционному марксизму. Но и преувеличивать влияние этого фактора применительно к нам – как в прошлом, так и сейчас – было бы опрометчиво. 

Тут необходимо вспомнить, что мусульманская религия пришла в Центральную Азию не в результате арабского нашествия, как это произошло на всём остальном Востоке, а мирным путём, через миссионерскую деятельность учеников Хазрет Султана-Қожа Ахмета Ясауи и посредством административных решений, принятых в рамках Золотой Орды. То есть, уже после «золотого века ислама», который пришелся на период с середины VIII до середины XIII столетия. Кстати, финальную точку в этом «мусульманском Ренессансе» поставили как раз-таки тумены Чингисхана и его потомков, которые тоже имеют непосредственное отношение к нашей национальной истории.

И ещё. Неслучайно «большая игра», развернувшаяся в XIX веке между великими колониальными державами (Англией и Россией) в Центральной Азии, на Ближнем Востоке и на Кавказе велась не только в пределах бывших ордынских улусов, но и на территориях, где ислам внедрялся вооружённым или мирным путём (что и определило впоследствии границы между советским и остальным Востоком).

Что касается «господства в общественно-политической жизни чингизидов». Их влияние трудно отрицать, но как раз-таки само образование Казахского ханства стало результатом баланса между султанско-ханской аристократией и влиятельным корпусом биев. Это когда первые «правили, но не властвовали» (подобно королевской власти в Англии). Именно такой политический принцип «қазақылық» стал идентификационым признаком, в отличие от сторонников тогдашних «партий» шейбанидов (өзбектер) и едыгистов (ноғайлар).

Если же говорить о факторах «географического положения, удалённости от Европы» и «глубоко укоренившегося кочевого образа жизни», то они, во-первых, взаимосвязаны, во-вторых, являются в данном случае определяющими, и, в-третьих, должны рассматриваться лишь как верхушки «айсберга» (который до сих пор мало изучен).

Конечно, формат газетной статьи не позволяет максимально полно раскрыть научные и философские дискурсы. Поэтому коснусь вкратце этого важнейшего и перспективного методологического массива. 

По сей день все представления о природе «кочевничества» страдают не только «европоцентризмом», но и, так сказать, «оседло-центризмом». Потому что сам термин «кочевник-номад» при более внимательном рассмотрении несёт лишь негативное содержание, обратную кальку: «не-оседлость».

В результате такой методологической «слепоты» до сих пор самыми плохо изученными землями являются отнюдь не отдалённые экзотические джунгли Амазонии, Африки или Полинезии, а, как это ни парадоксально, макрорегион в самом центре материка Евразия длиной 8 тысяч километров (20% от длины экватора земного шара) и площадью не менее 8 млн. квадратных километров (5,4 % от общей площади земной суши). И это не считая инфраструктуры соседних геоклиматических ареалов (леса, пустыни) на севере и юге. А потому его можно рассматривать как трансконтинентальный ландшафтно-исторический мегарегион, в который входят 17 ландшафтно-исторических областей степного пояса Евразии (из них 5-6 в Казахстане). 

В течение почти двух тысяч лет в евразийских степях доминировали кочевые империи-крупные политии, созданные скотоводами. Фактически это было время расцвета степных обществ, «золотой век» номадизма. В результате катастроф нового времени к началу XX столетия «пасторальный номадизм» степного типа остался лишь в Монголии и Казахстане. А с сохранением правящих династий чингизидов – только у казахов.

Сегодня существует много интересных и перспективных теорий, позволяющих раскрыть сущность феномена номадизма. Так, основоположник поссибилизма Видаль де ла Блаш ещё в конце XIX века писал: «История народа неотделима от страны, в которой он обитает... Необходимо исходить из того, что страна - это хранилище дремлющей энергии, которая изначально сотворена природой, но ее использование зависит от человека». Эта центральная мысль теории поссибилизма говорит о том, что нет богатых и бедных государств. Всегда существует «страна возможностей», и задача государственных деятелей заключается в том, чтобы извлечь созидательное пламя из «дремлющей энергии». Кстати, поссибилизм является предвестником цивилизационной геополитики.

Существуют также диффузионистские теории о заимствованиях (распространении) культуры из одних центров в другие как основе процессов общественного развития. В древности такими передовыми «культуртрегерами» по отношению к соседним оседлым земледельцам выступали кочевники. По мере завоеваний они распространяли передовые для того времени технологические и культурные достижения: боевые колесницы, стремена, сёдла, большой гуннский лук и т.д. 

Подтверждением этому может служить «обратный пример» Мезоамерики инков и ацтеков, чей материально-технический и культурный регресс, по мнению некоторых философов, был вызван как раз-таки отсутствием в Новом свете конных номадов, выполнявших не только разрушительную, но и медианную роль в цивилизационном развитии мира. Неслучайно их называли первыми глобализаторами, а некоторые категории современных людей – неокочевниками.

Раньше нашу историю безуспешно пытались втиснуть в формационную теорию «кочевого феодализма», а сегодня подобное наблюдается и в отношении «кочевой цивилизации». Тогда как в «сердцевине» цивилизации может быть лишь специфика её духовного начала, то есть та или иная религия: христианская, исламская, буддистская и т.д., а вовсе не способ жизни или уклад, чем является номадизм. Тем более что «чистого» кочевничества уже не было нигде у казахов, а был культурный симбиоз из полуоседлых и оседлых элементов.

Подсказкой тут может служить тот любопытный факт, что почти все «страны-локальные цивилизации» (СЛЦ) располагались по нашему периметру: Россия (православная СЛЦ), Китай (конфуцианская СЛЦ), Индия, Иран (шиитская СЛЦ). Если учесть исторический факт Хазарии, то и Израиль (иудейская СЛЦ) окажется нашим ближайшим соседом.

На мой взгляд, наиболее близкой к истине является формулировка, которую покойный ныне Нурболат Масанов обозначил в начале 1990-х в теме моей несостоявшейся кандидатской диссертации: «Казахстан в пространственно-временном континууме Евразии» (с существенной правкой в локализации - «Средиземье»). Обозначил как особый мир, где ещё в конце IV тысячелетия до н.э. произошла доместикация (одомашнивание) лошади, которую можно рассматривать в качестве первой крупной технической революции человечества. 

Если вспомнить о первоначальном значении понятия «техника» (греческое technike означало «искусный»), то станет очевидным, что техника как «совокупность приемов и приспособлений, применяемых для получения наибольших результатов при наименьших затратах человеческого труда» может быть и живой. 

Отсюда и можно понять, почему:

- казахи так упорно цепляются за вроде бы отжившие традиции («передача» в переводе с латинского);

- историк Ж.Артыкбаев выводит главную мифологему казахосферы «Алаш» из научно установленного факта приручения лошади («алаша ат») на территории Казахстана;

- философ В.Вернадский разработал своё фундаментальное учение ноосферы, находясь в ссылке в Борабае;

- после пандемии коронавируса человечество повернётся к разработке биотехнологий;

- экологическая необходимость диктует переход к новым видам «чистой энергии»;

- последствия глобального потепления уже вызвали климатические изменения, грозящие затопить приморские территории  и обещающие увлажнение ранее засушливым внутренним землям.

Неслучайно лидеры Алаш-Орды уповали на повторение в Казахстане опыта Японии, которая вместе с Южной Кореей сегодня являются «первыми ласточками» цивилизационного возрождения «алтайского мира».

А если говорить о конкретных шагах, то наиболее приемлемым для нас является рецепт «поменяться лошадьми». Это означает, что нынешние «хранители» (қазақтілділер) должны стать главной производительной силой, «рабочей аристократией», на отечественных высокотехнологичных производствах, а иноязычные қазақтар («разведчики») - их менеджерами, ИТР и сервисной обслугой, а также интеллектуалами-патриотами по расшифровка своего национального «культурного кода».

Успешные примеры такого «технологического рывка» у нас уже есть. В частности, можно назвать позитивный опыт отечественной марки «АВЗ» (Алматинский вентиляторный завод, президент Марат Баккулов) с его экспортоориентированным производством силами вчерашних ауылчан-рабочих.

Теперь нужно лишь мультиплицировать, умножать, многократно повторять такие удачные прецеденты.