Наше общество достаточно длительный отрезок своей истории находилось под прессом так называемого «воинствующего атеизма». Для многих представителей моего поколения неверие в божественный промысел было вполне обыденным состоянием. Но теперь наступили иные времена, и, несмотря на светский характер нашего государства, права верующих защищены законом. А на минувшей неделе прошла информация, что в Казахстане на законодательном уровне планируется закрепить и права неверующих граждан.

Об этом официально сообщил председатель Комитета по делам религий Министерства информации и общественного развития Ержан Нукежанов. В частности, он сказал: «…мы стремимся полностью обеспечить права как верующих, так и неверующих. В связи с этим мы планируем в рамках точечных поправок, исходя из мирового опыта, ввести такое понятие, как права неверующих».

Понятно, что это очень непростой вопрос, в котором важны два аспекта. Первый – юридический, и с этим все более или менее понятно. Второй – общечеловеческий, и тут сразу же возникает немало вопросов этического свойства. Именно поэтому мы попросили высказать свое мнение по этому поводу наших известных соотечественников, имеющих реноме профессионалов своего дела и занимающих активную гражданскую позицию.

Евгений Жовтис, директор Казахстанского международного бюро по правам человека и соблюдению законности: 

«Возникла необходимость законодательно закрепить права неверующих»

Сразу уточню, что цитируемая формулировка не совсем точна. Речь не идет о каких-то специальных правах или нормах. Для лучшего понимания сделаю небольшой исторический экскурс.

В свое время Казахстан ратифицировал Международный Пакт о гражданских и политический правах. Там есть18-я статья, в которой написано, что каждый человек имеет право на свободу религии или убеждений. Под последними понимаются, условно говоря, не религиозные убеждения, то есть не связанные с религией. Это могут быть атеистические, агностические, философские и другие – к примеру, некоторые люди являются солнцепоклонниками. Таким образом, убеждения могут иметь самую разную природу. И их носители в данном случае должны пользоваться такими же правами, что и верующие, то есть носители религиозных воззрений. Они равны по правам, и тут никакой дискриминации быть не может, независимо от того, верующий человек или нет.

Конституция в своих положениях закрепляет право каждого на свободу совести, и отправление религиозных ритуалов не должно нарушать гражданские обязанности. То есть, у нас государство светское, но при этом за каждым сохраняется право на свободу совести и религии. Поэтому речь идет о том, чтобы в соответствии с подписанным нами международным Пактом такие права были отражены в нашем национальном законодательстве. Это касается как верующих граждан, так и граждан с иными убеждениями, не связанными с религией.

В принципе, и до сего дня никто не нарушал права человека-атеиста, но законодательно это закреплено не было. С точки зрения формальной логики получалось некоторое противоречие, поскольку наше законодательство в этой части не соответствовало ратифицированному нами международному Пакту, в котором речь идет и о верующих, и о неверующих, и о людях с иными убеждениями. То есть, следует понимать: мы приводим национальное законодательство в соответствие с международными договорами, в которых наша страна участвует.

Теперь относительно точечных поправок. Я пока не могу сказать, в какие части нашего законодательства они будут вноситься. Возможно, они будут включены в законы о религиозной деятельности и религиозных объединениях. Для большей ясности приведу пример. В нашем Гражданском кодексе есть раздел «Юридические лица», который четко расписывает, какие юридические лица могут быть – коммерческие или некоммерческие организации. Еще у нас есть «Закон об общественных объединениях», который закрепляет право граждан на свободу объединения. Но получилось так, что и из Конституции, и из Гражданского кодекса выпали неформальные организации. Они существуют, но при этом как бы не нуждаются в регистрации. Например, какой-нибудь комитет защитников Арала. Он есть, чем-то занимается, но при этом ему вовсе не нужно становиться юридическим лицом. Теперь возникла необходимость как-то зафиксировать в действующем законодательстве факт существования подобных объединений. И поскольку они есть и у них имеются в той или иной форме организационные структуры, то государство просто обязано с ними контактировать. Так же, как оно это делает в отношении других объединений, которые официально зарегистрированы. Неформалы тоже представляют интересы какой-то части общества и по-своему продвигают их. Поэтому их просто надо в какой-то части законодательства прописать. Сегодня идут разговоры, что это надо сделать в законе о некоммерческих организациях либо в законе об общественных объединениях, но в любом случае где-то зафиксировать их необходимо.

То же самое касается и рассматриваемой нами ситуации с правами неверующих. Возникла необходимость на законодательном уровне зафиксировать сам тот факт, что право на свободу совести, как оно записано в Конституции, в соответствии с Пактом касается всех – и верующих, и неверующих. Граждане могут быть как религиозными людьми, так и атеистами. В последнем случае речь идет о праве на свободу совести в виде убеждений, которые необязательно могут быть связаны с религией. И это должно быть зафиксировано в какой-то части национального законодательства. В какой именно, я пока сказать затрудняюсь, поскольку не видел проекта самих поправок. Я понимаю, о чем идет речь, но не имею представления, как это будет оформлено технически.

Небольшой нюанс. Когда в 1966 году писался Международный пакт о политических и гражданских правах, та самая 18-я статья о праве на свободу совести и религии в первоначальной редакции выглядела так: «…религии и убеждений». Но потом появилось добавление в виде «или». На этом настоял СССР, где велась перманентная борьба с религией, которая с точки зрения марксистско-ленинской философии была «опиумом для народа»: советскому государству требовалось как-то зафиксировать права атеистов, коих в стране было большинство. Мы с вами люди одного поколения и помним курс по атеизму, который читался в советских вузах. С позиций дня сегодняшнего понятно, что это было искусственное противопоставление.

Как бы то ни было, сам по себе Пакт отразил существование многообразия самых различных убеждений. А в нашем конкретном случае речь идет о том, что это многообразие убеждений и воззрений также должно быть отражено и в казахстанском законодательстве.

Нурлан Аселкан, главный редактор журнала «Космические исследования и технологии»:

«Важно преодолеть имеющуюся асимметрию в понимании духовности»

Я человек светский. Оставляю за собой право не верить в бога, но при этом уважаю право других верить в него.

Что касается конкретной постановки вопроса, то полагаю, что он лежит больше в плоскости юридической и касается проблем социального устройства общества. Поэтому скажу так, как чувствую.

Как мне представляется, главная задача государства, коль оно назвало себя светским, - обеспечить необходимый уровень взаимодействия и терпимости, чтобы и религиозные люди, и представители, скажем, каких-то других духовных течений, и неверующие могли сохранять свои личные взгляды незатронутыми. И чтобы при этом все они, вступая в социальные отношения, могли бы руководствоваться писаным или неписаным кодексом, где указывалось бы, что все граждане этого государства равны перед законом, перед судом, перед необходимостью исполнения воинской обязанности (в последнем случае возможна альтернативная служба) и т.д. То есть, когда мы социализируемся, то за каждым из нас должно сохраняться право на свои личные (интимные) взгляды, и в то же время должно обеспечиваться наше право на полноценную общественную жизнь.

Наверняка почти каждый неверующий человек сталкивался с ситуацией, когда верующие сограждане (и мусульмане, и христиане) упрекали его в несоблюдении каких-то религиозных установок. В большинстве случаев это касается религиозных постов или каких-то праздников. Случается, что такие разговоры доходят до конфликтов. Когда меня спрашивают, уважаю ли я мусульманские или христианские ценности, я отвечаю так: «Я их признаю и буду уважать тогда, когда вы будете уважать мои взгляды светского человека». К сожалению, существует односторонняя самоуверенность верующих в том, что именно они есть носители морали, а, скажем, неверующие – это заблудшие овечки, которых непременно следует направить на путь истинный. Такая позиция является в корне неверной. Должно быть взаимное уважение, подкрепленное законом и общественной практикой.

Мы, светские люди, уважая право верующих на их воззрения и исповедование каких-то религиозных догм, точно так же вправе рассчитывать на то, чтобы они уважали наше право не придерживаться этих религиозных установок.

При этом верующими само государство должно восприниматься вне рамок религиозной философии, ими исповедуемой. Я считаю некорректными формулировки типа «это мусульманская земля», «это христианский город». Все религиозные установки и догмы существуют, прежде всего, в головах людей. Мы уважаем людей и их право придерживаться тех или иных взглядов, но это не должно отменять все то, что нас объединяет. Что имеется в виду? Это гражданство, это законы, это совесть, которые в цивилизованных обществах существуют отдельно от религиозных институтов. Конфессии были, есть и будут, но все же давайте, что называется, не ломать стулья. И мы, неверующие, не должны соглашаться с тем, что конфессии будут в одностороннем порядке присваивать себе право носителей истины в последней инстанции или право на окончательную трактовку морали и норм поведения. Это взгляды какой-то отдельно взятой группы людей, не более того. И если они существуют в легитимном правовом поле, то это неопасно и даже естественно для многих людей. Но опять же не для всех.

Поэтому умение уживаться, умение видеть пределы понимания, пределы прав каждой из сторон очень важны для всех – и для верующих, и для неверующих.

Если верующие проникнутся пониманием того, что они верующие для себя, если они не будут претендовать на расширение своих рядов любыми способами, считать свои взгляды единственно верными, то это будет восприниматься конструктивно. Точно так же и светские люди не должны свое мировоззрение облекать в форму оголтелого атеизма, подвергая обструкции взгляды и действия верующих соотечественников. Необходимость именно таких взаимоотношений продиктована всей историей человеческой цивилизации, опытом наиболее развитых обществ.

На мой взгляд, председатель Комитета по делам религий МИиОР Ержан Нукежанов очень четко и предельно ясно сформулировал это: «Мы светское государство, у нас закон превыше всего, вне зависимости от религии, конфессии, этнической принадлежности. Мы к этому стремимся». Совершенно справедливый посыл, который расставляет все точки над «i». Что же касается механизмов, то это уже дело законодателей и соответствующих ведомств.

Вместе с тем, в рассматриваемой теме есть очень противоречивые и деликатные аспекты. Давайте признаем, что, несмотря на все декларации по поводу светской природы нашего государства, они во многом остаются просто словами в устах чиновников. Посмотрим честно на казахстанские реалии. Учитывая, что граждане – это, прежде всего, избиратели и что от их реакций во многом зависит социально-политический климат, наша власть зачастую демонстрирует свою набожность, от которой отдает душком наигранности. Вспомните, как после смены политической парадигмы развития общества все наше чиновничество из числа бывших партийных и хозяйственных руководителей в одночасье превратилось в посетителей мечетей и церквей, приняв весьма благообразное выражение лица. Но ведь это было самой банальной перелицовкой фасада, изрядно попахивавшей популизмом. Поэтому наша светскость – это больше декларативность, нежели глубокая внутренняя установка. Думаю, по-настоящему светские люди сегодня в нашем обществе составляют меньшинство.

Косвенно это можно подтвердить следующим жизненным наблюдением. Как это ни странно, но на сегодняшний день духовность в нашем обществе воспринимается исключительно в рамках либо библейских, либо коранических текстов. Исключительно. Или вот пример. У нас возник такой странный феномен, как сакральная география Казахстана, когда на уровне государственной программы предпринимаются попытки узаконить святость каких-то мест. Кто-нибудь сможет объяснить, что такое святость с точки зрения светского государства? Я ничего не подвергаю сомнению, а только хочу сказать о бросающихся в глаза противоречивых моментах. И, как мне представляется, предлагаемые поправки нацелены, в первую очередь, на преодоление имеющейся очевидной асимметрии.

Еще один деликатный момент. Думаю, вряд ли кто-то станет категорически возражать, если я скажу, что в нашем обществе существует негласный морально-этический пресс по отношению к неверующим людям. Представители нашего политического истеблишмента участвуют в публичном ритуальном жертвоприношении. На человека, который в дни Ораза идет праздновать что-то или просто отдохнуть с друзьями в кафе или ресторан, почти в открытую смотрят с осуждением. Но ведь он не богохульствует, а просто живет в привычном для себя культурологическом формате. И разве это не свидетельство какого-то внутреннего водораздела в нашем социуме? Пока он носит латентный характер, но проблема эта есть, и существует она в обществе, которое декларирует свою светскость...