Скоро на экраны должен выйти новый художественный фильм «Жамбыл. Жаңа дәуір» («Жамбыл. Новая эпоха»), съёмки которого начались год назад при содействии Государственного центра поддержки национального кино. Иначе говоря, его снимают на бюджетные деньги. Как сообщил в одном из интервью режиссёр картины Жандос Кусаинов, главное внимание её создатели уделили последним девяти годам жизни акына, то есть периоду с 1936-го по 1945-й. А на официальном сайте фильма говорится: «В основу сюжета положено противостояние поэта и советской идеологической машины».

Вместо старого мифа – новый?

...Мало кто из казахских деятелей культуры был так обласкан большевистской властью, как Жамбыл. Достаточно сказать, что он единственный из них, чьим именем назван крупный город, областной центр, причём ещё при жизни (да и вообще, такой чести в годы существования СССР не удостаивался ни один другой казах). И с учётом этого очень странно звучит фраза о противостоянии акына советской идеологической машине, тем более в очерченный режиссёром период апогея сталинского режима, когда любое неосторожное слово, не говоря уже об открытом протесте или даже просто публично выраженном инакомыслии, могло повлечь за собой известные последствия.

Можно предположить: авторы фильма будут продвигать весьма популярную ныне версию, что вовсе не Жамбыл был автором публиковавшихся в центральной прессе стихов о мудром и всенародно любимом Сталине, о батыре-наркоме Ежове, о великом советском законе – Конституции и т.д. Что он возражал против их издания под его именем. Или что на самом деле он сочинял совершенно другие произведения, гораздо более близкие чаяниям казахского народа, однако нанятые властью переводчики и литературные редакторы полностью искажали смысл его поэзии в угоду запросам тогдашней идеологии.

Эта версия имеет право на существование, но не даёт ответа на вопрос: а в чём заключалось противостояние? Ведь Жамбыл отнюдь не отказывался от почестей и щедрых материальных благ, которыми советская власть одаривала его именно за нужные ей стихи и поэмы. Акыну построили большой новый дом, выделили персональный автомобиль – невиданную по тем временам роскошь! В 1941-м он в числе первых получил Сталинскую премию – 50 тысяч рублей при среднемесячной для тогдашнего СССР зарплате в 400 рублей (это примерно то же самое, как если бы сейчас кому-то дали 35 миллионов тенге). Плюс регулярные и очень высокие гонорары. А ещё ордена Ленина и Трудового Красного знамени, избрание в Верховный совет Казахской ССР и т.п.

Не исключено, что созданный в те годы образ Жамбыла – миф, литературная мистификация, которая была инициирована небесталанными переводчиками-интерпретаторами, преследовавшими личные, в том числе корыстные, интересы. И которую охотно поддержало партийное руководство республики, получившее возможность предъявить своего «Гомера», воспевающего новый строй. На такой вывод наталкивает и та скорость, с которой было «раскручено» имя 90-летнего акына, прежде имевшего разве что локальную известность (доказательство чему – отсутствие фотографий и вообще документальных свидетельств о нём в период до 1936-го). Но, как мы уже не раз убеждались, попытки разрушить старые, советские мифы в современном Казахстане часто оборачиваются созданием новых. Причём делается это крайне неуклюже.

Каша в головах

Применительно к рассматриваемой сегодня фигуре такой пример уже есть. Речь идёт о телевизионном художественном сериале «Жамбыл», снятом несколько лет назад по заказу телерадиокорпорации «Казахстан». В нём тоже охватывается преимущественно период с 1936-го по 1945-й, в который вкраплены фрагменты о юности, о любви к девушке по имени Бурым, насильно выданной замуж за более богатого, о встрече с акыном Суюмбаем, давшим ему бата (благословение) на то, чтобы «жечь глаголом сердца людей», и ставшим его духовным наставником.

Главный вывод, к которому приходишь после просмотра: этот четырёхсерийный фильм общей продолжительностью более двух с половиной часов так и не даёт зрителю понимания того, за что Жамбыла так чтили в советское время и чем он заслужил такое внимание к себе со стороны ныне живущих. А эпизоды, в которых его пытаются представить как критика политического режима, «инакомыслящего», страдальца за народ, и вовсе выглядят нелепо.

Вот, например, во время Ашаршылыка он на коне отправляется в какой-то аул и видит остов юрты, а внутри неё – взрослых и детей, которым нечего есть и которые обречённо ждут смерти. Жамбыл кричит им, что нельзя так, что нужно идти искать пропитание, что в крайнем случае от каждой семьи должен остаться хотя бы один ребёнок для продолжения рода. После чего сажает на коня одного мальчика и уезжает с ним. Вопрос: если он так болеет за народ, не разумнее, не благороднее ли было вместо того, чтобы произносить этот монолог, оставить несчастным людям свою довольно упитанную лошадь, мясо которой спасло бы их от голодной смерти?

Или вот, сын и помощник акына Алгадай приносит ему газету и читает: «Решением Верховного совета РСФСР город Аулие-Ата в Казахской автономной советской социалистической республике переименован в город Жамбыл. 1938 год, Сталин». Вопреки ожиданиям Алгадая, акын вместо того, чтобы радоваться, гневно восклицает: «Глупый тиран! Ему простого народа было мало, теперь он взялся за дух наших предков!».

Похоже, в головах авторов сериала полная каша. Во-первых, к 1938-му Казахская республика была уже не автономной, а союзной, соответственно Верховный совет РСФСР не имел к ней никакого отношения. Во-вторых, с чего это Сталину подписывать документ, принятый на уровне РСФСР, если он был руководителем СССР? В-третьих, под решениями о переименованиях городов Сталин, хотя и оказывал на них ключевое влияние, свою подпись не ставил – это была прерогатива не ЦК ВКП (б) и не Совнаркома, а Верховного совета СССР, президиум которого возглавлял Михаил Калинин.

И, наконец, главное: к тому времени, начиная с 1936-го, областной центр уже два года носил имя не Аулие-Ата, а Левона Мирзояна. Последний в 1933-38 г.г. занимал пост первого секретаря Казахского крайкома, а потом республиканского ЦК ВКП (б), но почти сразу после отставки был объявлен «врагом народа» и расстрелян, в связи с чем и возникла необходимость дать городу другое название. То есть, волею авторов сериала Жамбыл сильно опоздал со своим возмущением по поводу «осквернения» духа почитаемого им святого.

Тем не менее, он тут же седлает коня и отправляется один в горы, где, ловко соскочив на землю (что крайне странно, если учесть его возраст в тот период – 92 года), опускается на колени и произносит патетический монолог, прося прощения у Аулие-Ата. Но если акын действительно принципиально возражал против переименования города в его честь, то почему просто не сообщил наверх, что не может согласиться с таким решением, поскольку оно идёт вразрез с его морально-нравственными установками?

Полное фиаско

Много времени в сериале уделено тому, как Жамбыл и другие известные люди (Темирбек Жургенов, Сакен Сейфуллин, Мухтар Ауэзов, Кенен Азербаев, Куляш Байсеитова) едут на поезде в Москву, где должна состояться Декада культуры Казахской ССР. А в другом купе приставленный к делегации полковник НКВД Сабыров всю дорогу, которая, если верить авторам фильма, заняла 10 дней, пытается объяснить своему подчинённому лейтенанту Ахметову, что Жамбыл опасен, поскольку выступает против советских порядков, и что за ним надо постоянно следить. При этом он только тем и занимается, что хлещет стаканами водку, лейтенант на все его реплики отвечает: «Как прикажете», но оба ничего не делают, чтобы раскрыть «коварные замыслы» престарелого акына. Словом, не чекисты, а какие-то карикатурные персонажи.

И в поезде, и в Москве, да и вообще в ходе всего сериала Жамбыл не говорит ничего крамольного, только делится воспоминаниями, пространно рассуждает о земле, народе, великих предках, что, однако, не мешает тому же полковнику чуть позже потребовать от Сейфуллина: «Закройте рот этому старику!». Кстати, в тот период в НКВД не было полковничьего звания, которое появилось только в 1943-м, и, если судить по двум прямоугольникам (хотя должны быть ромбики) в петлицах, Сабырова правильно называть старшим майором. Но многие авторы современных фильмов и сериалов, похоже, даже не знают, что иногда нужно привлекать консультантов.

На какой-то встрече акына с читателями, которых собралось от силы человек 10-15, тот же Сабыров, почему-то сидящий в президиуме, рядом с Мирзояном (первому в республике человеку, видимо, вообще нечего делать, кроме как ходить на такие малозначащие мероприятия), говорит Жамбылу: «Напишите стихотворение в честь Ежова». Тот отвечает: «Я не знаю, кто это». Здесь бы сценаристу с режиссёром попытаться выстроить свою версию того, откуда взялось стихотворение, посвящённое «железному наркому» и опубликованное под именем акына осенью 1937-го в «Комсомольской правде» («…Раскрыта змеиная вражья порода/ Глазами Ежова – глазами народа»). Но тема не получила развития.

Так и не найдя в биографии Жамбыла ничего, что свидетельствовало бы о нём как об оппоненте режима, но страстно желая показать, что противостояние советской власти существовало, авторы в ряде эпизодов смещают акцент в сторону второстепенного персонажа сериала – Сакена Сейфуллина. Вот он смело возражает Сабырову, который утверждает, что казахская история будет вычеркнута и что на смену ей придёт советская. А вот в его квартиру приходят сотрудники НКВД, и Сейфуллин встречает их с пистолетом в руках (!), после чего те ретируются. Но тут же ему звонит …Филипп Голощёкин и предлагает мирно сдаться: дескать, ничего не будет. Какое отношение к происходящему имеет человек, пять лет назад покинувший Казахстане, уже ни на что серьёзное не влияющий и, по сути, сам находящийся в опале (через год его тоже арестуют), непонятно. Но Сакен почему-то внимает его словам и смиренно сдаётся. В общем, даже не миф, а какая-то сказка.

Словом, попытка авторов сериала показать 90-летнего старца антисоветчиком потерпела полное фиаско. Посмотрим, как это получится в новом, уже полноформатном, художественном фильме…