День памяти жертв политических репрессий отмечается не на всём постсоветском пространстве, но в большинстве бывших республик СССР он входит в перечень официальных дат – в Казахстане, России, Украине, Узбекистане, Беларуси, Кыргызстане… Правда, везде под него отведены разные месяцы и дни. Но как бы то ни было, эта тема постоянно напоминает нам о нашем общем прошлом, в котором на протяжении нескольких десятилетий несомненные достижения сочетались с государственным насилием и произволом в отношении собственного народа.
Зловещая статистика
В различных источниках называют совершенно разные цифры количества жертв, которые колеблются от четырёх-пяти до десятков миллионов человек. Тут всё зависит не только от степени, скажем так, ангажированности людей, занимающихся расчётами (у тех, кто относится к советской эпохе с симпатией, одна арифметика, у их оппонентов – другая), но и от того, какой смысл они вкладывают в само понятие «политические репрессии».
Одни подразумевают под таковыми только аресты органами госбезопасности и судебные (а также внесудебные) расправы по известным статьям Уголовного кодекса с дальнейшим расстрелом или отправкой на долгий срок в лагеря. Другие добавляют масштабную высылку «кулацких» (применительно к Казахстану «байских») элементов перед началом и в годы коллективизации, гонения на религиозных деятелей в те же годы. Третьи включают сюда депортацию целых народов – только в период с 1937-го по 1944-й ей подверглись около двух с половиной миллионов человек, причём значительная их часть оказалась на территории нашей республики. Четвёртые вносят в этот ряд, помимо всего прочего, и массовый голод начала 1930-х в СССР, унесший от шести до восьми миллионов жизней, – например, в нашей стране в один и тот же день, 31 мая, поминают жертв и политических репрессий, и Ашаршылыка. Тогда как, скажем, в Украине им посвящены две разные даты. А в соседнем с нами Кыргызстане в названии дня памяти указаны конкретные годы – 1937-й и 1938-й.
Если говорить строго о тех, кто был персонально осуждён за контрреволюционные и другие опасные, с точки зрения тогдашнего режима, государственные преступления, то, по оценкам доктора исторических наук Виктора Земскова, одного из наиболее известных исследователей данной темы, их количество составило свыше четырёх миллионов. Около 800 тысяч из них, или каждый пятый, были приговорены к высшей мере наказания, остальные отправились в лагеря или в места ссылок. Речь идёт о более чем тридцатилетнем периоде, начиная с 1921-го и заканчивая 1953-м, когда умер Сталин.
Пик репрессий пришёлся на 1937-й и 1938-й: эти годы вошли в историю как время «большого террора», или «ежовщина» – по фамилии тогдашнего главы НКВД Николая Ежова, который ранее, в середине 1920-х, руководил Семипалатинским губкомом и занимал должность второго секретаря Казахского крайкома большевистской партии. Хотя понятно, что он был лишь инструментом в руках «вождя». В течение этих двух лет были осуждены как «враги народа», «изменники Родины», «агенты иностранных разведок», «буржуазные националисты» и т.д. в общей сложности 1 миллион 345 тысяч человек, из которых почти 682 тысячи, или каждый второй (!), подверглись смертной казни. То есть, всего за два года расстреляли почти в шесть раз больше людей, чем за остальные тридцать лет действия карательной машины.
«Ежовщину» считают апогеем репрессий ещё и потому, что именно в тот период был нанесён главный удар по политической, военной и интеллектуальной элите СССР, а также союзных республик – руководителям партийных, советских и хозяйственных органов, высшему офицерскому составу, учёным, писателям... С высоты сегодняшних лет можно сделать вывод, что «большая чистка», затеянная Сталиным, преследовала не какие-то идеологические цели, а совершенно иные, связанные, прежде всего, с элементарной борьбой за власть. Причём в неё активно включились и на местах, в республиках, областях – желающих переступить «через трупы» ради карьерных устремлений и получения доступа к разного рода благам нашлось много. Впрочем, таких людей и сейчас хватает...
По состоянию на начало 1939-го, согласно данным самого НКВД СССР, в заключении находились более двух миллионов человек. Из них почти 1,3 миллиона – в исправительно-трудовых лагерях системы ГУЛАГ (остальные в тюрьмах и других местах лишения свободы). Это и «политические», которые составляли, скорее всего, около половины контингента, и уголовники. В информации, предоставленной НКВД руководству страны, был указан национальный состав лиц, которые содержались в ИТЛ. Больше всего было русских – 810,6 тысячи (0,81 процента от общей численности русского населения СССР по состоянию на 1939-й, когда проводилась всесоюзная перепись), украинцев – 182,5 тысячи (0,65 процента) и белорусов – 43,7 тысячи (0,83 процента). Далее по мере убывания шли татары – 24,3 тысячи (0,56 процента), узбеки – 23,9 тысячи (0,49 процента), евреи – 19,3 тысячи (0,64 процента), немцы – 18,1 тысячи (1,37 процента), казахи – 17,3 тысячи (0,56 процента). Всего в списке названы около семидесяти этнических групп, также есть графа «прочие».
Сколько граждан нашей республики были приговорены к высшей мере наказания, сказать сложно. Но, судя по общесоюзной цифре, а также если иметь в виду, что репрессии осуществлялись практически в плановом режиме, по разнарядкам, охватили все регионы СССР и этносы примерно в одинаковой степени, то можно вывести примерные цифры. То есть, предположительно в Казахстане к смертной казни приговорили около 25 тысяч человек, а количество расстрелянных казахов составило от 12 до 13 тысяч. Это только за два года – 1937-й и 1938-й.
Восстановление справедливости
Репрессии в сталинскую эпоху осуществлялись волнами. На конец 1920-х и начало 1930-х пришёлся подъём, вызванный борьбой с кулачеством, религией, а также внутрипартийными распрями и стремлением подавить остатки политической оппозиции. После этого был непродолжительный период «разрядки», затем снова усиление с пиком в 1937-38 годах, ослабление перед войной (некоторых даже освободили и восстановили в правах – например, будущего маршала Рокоссовского, командовавшего Парадом Победы, будущего главного конструктора космических систем Королёва и других), новое обострение в конце 1940-х…
Точно так же, волнами, проводилась и реабилитация жертв. Причём началась она уже спустя год после смерти Сталина, когда появился совместный приказ глав четырёх союзных силовых ведомств – генерального прокурора, министра юстиции, министра внутренних дел и председателя КГБ от 19 мая 1954-го. А 20-й съезд КПСС, состоявшийся в марте 1956-го, и знаменитый доклад на нём Хрущёва придали этой работе резкое ускорение. Поначалу пересматривались дела тех, кто принадлежал к высшему политическому руководству СССР и союзных республик и был осуждён во время «большого террора».
Одним из первых наиболее известных казахстанцев, кого коснулся этот процесс, стал Ораз Исаев, председатель Совнаркома (правительства) республики в период с апреля 1929-го по май 1938-го. То есть, он занимал второй по значимости пост в Казахской АССР, а потом ССР на протяжении более чем девяти лет. Его посмертная реабилитация состоялась в мае 1956-го. К слову, с июля 1937-го вплоть до собственного ареста он входил (по должности) в состав республиканской «особой тройки», подписывавшей «расстрельные» списки, – вместе с первым секретарём ЦК Мирзояном и наркомом внутренних дел Залиным.
Михаил Шрейдер, которому пришлось более двух месяцев сидеть в одной камере с Мирзояном, в книге мемуаров «НКВД изнутри» подробно изложил рассказы последнего. Тот утверждал, что ему неоднократно устраивали очные ставки с Исаевым. А однажды это произошло в присутствии самого Берия, сменившего Ежова. По словам Мирзояна, бывший председатель Совнаркома Казахской ССР «был хорошо одет, чисто выбрит, прекрасно выглядел – видимо, его специально подкармливали – и цинично уличал руководящих работников республики в шпионаже, троцкизме, национализме и т.д.». Далее Шрейдер писал: «Мои попытки разубедить его, предположив, что Исаева, возможно, тоже пытали, и он вынужден был так вести себя под страхом новых пыток, ни к чему не привели. Мирзоян с убеждённостью твердил своё: «По морде видно, что его никто не бил. Исаев провокатор и подлец!». Самого же Мирзояна автор описывал так: «Согнувшийся старик, худой, как
скелет, с провалившимися глазами», которого несколько месяцев назад он видел в Алма-Ате «здоровым и цветущим человеком, весёлым, жизнерадостным». По свидетельству Шрейдера, «Мирзояна зверски избивали… Наконец, не выдержав пыток и решив скорее умереть, он подписал то, что от него требовали».
Впрочем, так выбивали признания у очень многих. Например, когда читаешь протоколы допросов Султанбека Ходжанова, бывшего второго секретаря Казахского крайкома партии, позже работавшего в аппарате ЦК ВКП (б) в Москве, то понимаешь, что такую дичь на себя и на многих прежних соратников мог наговорить только человек, которого долго подвергали жестоким издевательствам.
До конца 1956-го были пересмотрены также дела второго секретаря ЦК Компартии Казахстана в 1934-38 годах и тоже одно время члена «особой тройки» Садыка Нурпеисова, председателя Совнаркома нашей республики в 1924-29 годах (до Исаева) Ныгмета Нурмакова, председателя Совнаркома Туркестанской АССР до её упразднения, а затем заместителя председателя Совнаркома РСФСР Турара Рыскулова. Словом, партийных и государственных деятелей самого высокого ранга. В следующем году наступил черёд уже упомянутого Султанбека Ходжанова, Сейткали Мендешева, Сакена Сейфуллина, Ораза Джандосова, Темирбека Жургенова, в 1958-и 1959-м – Санжара Асфендиярова, Назира Тюракулова, Левона Мирзояна и других, в 1961-м – Филиппа Голощёкина…
В те же годы, помимо тех, кто входил в руководящие партийные и государственные органы (то есть, «большевиков»), реабилитировали и некоторых деятелей «Алаш-Орды»: Мухамеджана Каратаева, Халела Досмухамедова, Жаканшу Досмухамедова, а также идейно близких им поэтов Магжана Жумабаева, Ильяса Джансугурова. В целом по СССР за период хрущёвской «оттепели» были признаны несправедливо осуждёнными свыше 800 тысяч человек. Но после 1961-го этот процесс замедлился, а в эпоху брежневского «застоя» его, можно сказать, и вовсе заморозили – мало того, появились новые жертвы из числа диссидентов.
Процесс реабилитации возобновился только после начала перестройки. Теперь он затронул и тех, кого прежде считали оппонентами советской власти и большевиков. В частности, если брать Казахстан, то в 1988-89 годах были юридически оправданы лидеры «Алаш-Орды» Алихан Букейханов, Ахмет Байтурсынов, Миржакип Дулатов, Халел Габбасов… К моменту распада СССР количество реабилитированных в сумме за две волны (1954-1961 и 1987-1991) достигло цифры в полтора миллиона, но в архивах КГБ, по словам Александра Яковлева, председателя соответствующей комиссии при политбюро ЦК КПСС, оставалось ещё порядка 750 тысяч дел, требовавших рассмотрения.
Три года назад, в мае 2020-го, Указом президента РК была создана комиссия по полной реабилитации жертв политических репрессий. В поле её внимания входят в основном уже другие категории лиц, причём малоизвестных, – пострадавшие в годы коллективизации, участники антисоветских восстаний, те, кто в силу разных обстоятельств оказался в годы войны в составе Туркестанского легиона, и т.д.
Почему в Казахстане был массовый голод, а в Киргизии – нет?
