Почти четверть века назад наша страна ратифицировала несколько международных актов, направленных на обеспечение гендерного равенства, в том числе Конвенцию о политических правах женщин. С тех пор в парламенте и в местных маслихатах выросло количество депутатов в юбках. А вот об исполнительной власти и тем более о её высших эшелонах этого не скажешь – там представителей прекрасной половины даже меньше, чем двадцать лет назад. После праздника 8 марта, который зародился в начале прошлого века с массового движения за права женщин, в том числе политические, – самое время поговорить на эту тему.

Гендерный подъём

На момент обретения Казахстаном суверенитета в нашей республике были две женщины-министра – Акмарал Арыстанбекова и Зауре Кадырова. Первая возглавляла Министерство иностранных дел, которое тогда имело очень ограниченные функции и выполняло больше декоративную роль (достаточно было взглянуть на небольшой домик, в котором оно располагалось), а вторая – Министерство социального обеспечения и социальной защиты. Буквально через несколько дней после провозглашения независимости РК, когда стало ясно, что МИД теперь становится одним из ключевых ведомств, Арыстанбекова передала свой пост мужчине и уехала представлять Казахстан в ООН. Тогда как Кадырова до середины 1990-х продолжала руководить республиканским «собесом», на который в те трудные годы выпала большая ответственность.

В 1993-м в состав правительства была включена ещё одна женщина – Бырганым Айтимова, возглавившая Министерство по делам молодёжи, туризма и спорта. Кстати, она, как и Арыстанбекова, пришла во власть по «комсомольской путевке»: в своё время первая сменила вторую на посту секретаря ЦК ЛКСМ Казахстана. В 1996-м Айтимова тоже перешла на дипломатическую службу, а в кресле министра труда и социальной защиты населения оказалась Наталья Коржова. Последняя на протяжении трёх следующих лет была единственной женщиной в кабмине.

В 1999-м очередь дошла до Айткуль Самаковой и Марии Омаровой. Первая сначала исполняла роль министра без портфеля (она руководила Национальной комиссией по делам семьи и женщин), а с 2002-го по 2006-й возглавляла Министерство охраны окружающей среды, Вторая же была председателем Агентства по делам здравоохранения и тоже входила в состав правительства – правда, недолго.

А в первой половине «нулевых» годов, после ратификации Казахстаном ряда «гендерных конвенций», феминистские тенденции в отечественной политике, можно сказать, достигли апогея. Был даже небольшой период в начале 2006-го, когда женщины одномоментно оказались во главе пяти министерств: Самакова дорабатывала свой последний месяц в экологическом ведомстве, Коржова только-только заступила на пост руководителя Минфина, вернувшаяся из-за границы Айтимова рулила образованием и наукой, Загипа Балиева – юстицией, а Гульжан Карагусова – социальной защитой. Кроме того, Шамша Беркимбаева в 2002-2003 годах была министром образования и науки, а Айтимова в 2004-м стала первой в истории Казахстана женщиной, оказавшейся на должности вице-премьера. Также следует добавить, что в том же 2004-м Дарига Назарбаева со своей партией «Асар», в которой было много представительниц слабого пола, заняла третье место по итогам парламентских выборов.

Отрицательная динамика

Следующий «всплеск», хотя он и был послабее, пришёлся на 2009-2010 годы, когда Гульшара Абдыкаликова стала министром труда и социальной защиты, Салидат Каирбекова – министром здравоохранения, а Жанар Айтжанова – министром экономического развития и торговли. Последняя менее чем через год возглавила Министерство по делам экономической интеграции, которое занималось преимущественно вопросами вступления Казахстана во Всемирную торговую организацию (этот процесс был завершён в 2015-м) и участия нашей страны в Таможенном союзе, а затем в ЕАЭС. Кстати, Айтжанова так и осталась единственным руководителем этого ведомства, просуществовавшего пять лет.

Впоследствии в составе правительства были обычно по две женщины. За исключением Тамары Дуйсеновой, которая на протяжении трёх с половиной лет возглавляла Министерство труда и социальной защиты населения, которое затем объединили с Минздравом, они подолгу не задерживались. Например, Куляш Шамшидинова успела поработать министром образования и науки лишь четыре месяца. Мадина Абылкасымова пробыла главой социального ведомства всего один год. Также год находилась на посту вице-премьера Дарига Назарбаева, а Гульшаре Абдыкаликовой эту же должность доверили на полгода.

В правительстве, которое просуществовало до трагических событий января, тоже были две женщины – министр культуры и спорта Актоты Раимкулова и министр информации и общественного развития Аида Балаева. А в состав ныне действующего кабмина, сформированного менее двух месяцев назад, вошла только одна – Ажар Гиният, которой доверили здравоохранение. Если вести отсчёт от Арыстанбековой и Кадыровой, то она 19-я женщина в правительстве РК за весь период независимости Казахстана.

Чаще всего женщин назначали руководить Министерством труда и социальной защиты. Однако даже при этом они возглавляли его реже, чем мужчины. Абылкасымова вроде бы «сравняла счёт» в этом негласном соперничестве – 6:6, но то, как она руководила ведомством, её неоднозначные заявления и даже костюмы то и дело вызывали массовое общественное недовольство, и после отставки, последовавшей три года назад, эту сложную сферу доверяли исключительно представителям сильного пола.

Четыре женщины в разное время были главными в медицине – включая Дуйсенову, руководившую министерством в тот период, когда в нём сфера охраны здоровья была объединена с соцобеспечением, а также только-только заступившую на пост Гиният. В общей сложности представительницы слабого пола командовали здравоохранением немногим больше семи лет, тогда как мужчины – 23 года. Образование и науку женщинам доверяли реже – они трижды становились главами МОН РК и провели на этой должности в сумме менее четырёх лет. Столько же раз их назначали вице-премьерами (два года на всех). И уж вовсе единичными были случаи появления женщин во главе некоторых других министерств – финансов, экономики, юстиции, охраны окружающей среды, культуры, информации. А «производство» (индустрию, энергетику, сельское хозяйство) и тем более силовые ведомства им никогда не доверяли.

«Мужской шовинизм»

Итак, мы видим, во-первых, что по сравнению с началом – серединой «нулевых» годов количество женщин в правительстве не только не увеличилось, но даже сократилось, причём до минимума. Кстати, есть ощущение, что и Гиният назначили только затем, чтобы хоть как-то «разбавить» чисто мужской коллектив и чтобы не было упрёков в полном игнорировании слабого пола. А во-вторых, если женщинам и поручают возглавить министерства, то только весьма узкий их круг, обычно ограничивающийся социальным блоком. Одно из двух – либо они, что называется, «не тянут», либо у нас продолжают довлеть гендерные стереотипы (предубеждения).

С тем, что многие так и не смогли доказать свою полную профпригодность, трудно не согласиться. Но ведь и подавляющее большинство мужчин-министров не справилось и не справляется с возложенными на них задачами – если бы было иначе, то сейчас мы бы жили в совершенно другой стране. Так что, скорее, нужно говорить о предубеждении и даже о «мужском шовинизме». Который, кстати, присущ едва не всему постсоветскому пространству, включая его европейскую часть, за исключением прибалтийских республик.

Как и у нас, лишь по одной женщине являются членами правительств в Узбекистане, Кыргызстане, Армении и Беларуси. В России их побольше – три, но там и состав кабмина куда более многочисленный: он состоит из 38 человек. А лидером среди государств – членов ЕАЭС по этому показателю является, как ни странно, Таджикистан, где среди 19 членов правительства есть три женщины. В Азербайджане фамилии всех министров заканчиваются на «оглы», и нет ни одной с окончанием «кызы».

Получше ситуация в Грузии и Украине: в первой – 5 из 19, во второй – 5 из 23-х. В правительстве Молдавии тоже 5 женщин, но среди 17 членов кабмина, к тому же одна из пяти является премьер-министром, а ранее эту должность занимала Майя Санду, которая вот уже больше года руководит всем государством. В Эстонии и Литве и вовсе царит полное гендерное равенство: в каждой из этих двух республик правительство состоит из 15 человек, из которых 7 – женщины, включая премьер-министра (соответственно Кая Каллас и Ингрида Шимоните). Причём в Эстонии премьер является главой исполнительной власти, поскольку президент там фигура, скорее, символическая.

Как видим, прослеживается очевидная закономерность: чем ближе страна к Западу (даже не столько географически, сколько ментально, а также в плане политического либерализма), тем больше в правительстве женщин. Хотя все постсоветские республики находились примерно в равных стартовых условиях: в годы существования СССР мужское доминирование что на союзном уровне, что в республиканских партийных и советских органах было почти абсолютным, и случаи появления в высших эшелонах власти представительниц слабого пола носили, можно сказать, эпизодический характер. Да, применительно к социально-экономическим отношениям, институту семьи Советский Союз проводил, и небезуспешно, курс на обеспечение гендерного равенства, хотя слова «гендер» гражданам СССР было незнакомо. А вот политика продолжала считаться как бы неженским делом.

Похоже, такое мнение в большинстве постсоветских стран остаётся превалирующим. И особенно в тех из них, где после распада Союза начался «ренессанс» консервативно-патриархальных ценностей…