В праздник 8 марта, зарождение которого неразрывно связано с борьбой женщин за свои экономические, социальные и политические права, мы решили поговорить о том, как проходил процесс женской эмансипации в Казахской степи. А на роль собеседника, точнее, собеседницы пригласили доктора исторических наук, главного научного сотрудника Института российской истории Российской академии наук Дину Аманжолову, которая родилась в Семипалатинской области и там же начинала свою педагогическую и научную деятельность.
За равноправие полов
- Дина Ахметжановна, можно ли говорить о том, что в 1920-1930-х годах началась эмансипация казахских женщин? Или такая оценка будет натяжкой?
- Проблемы, касающиеся равенства полов, активно обсуждались еще до революции в демократических слоях общественности России в целом. Конечно, в традиционных обществах, которыми были все народы империи, они имели свою специфику. В начале XX века стали появляться, пусть и малочисленные, примеры того, как казахские женщины получали образование, вестернизировались, вовлекались в разнообразную общественную деятельность. Представители движения «Алаш», будучи демократами, поддерживали эти тенденции.
Большевики, исповедовавшие западный проект социального прогресса, конечно, выступали за равноправие во всех сферах. Но подлинное утверждение социального равенства, в том числе предоставление женщинам не только избирательных прав, подразумевает создание условий для реализации их социальных запросов – на получение образования, на охрану здоровья, на участие в экономической и другой деятельности. А это возможно только при наличии объективной базы – финансов, кадров, инфраструктуры и пр. В ранний советский период, помимо принятия законодательных актов, направленных на обеспечение равноправия женщин, началось развертывание комплексных практических мер для решения всех этих вопросов.
- Феминистские тенденции в тот период были характерны для всего СССР. Какой была их специфика в Казахстане?
- Безусловно, динамика феминистского тренда, если так выразиться, имела региональные отличия, что вполне естественно. Колоссальную роль играли социокультурные стереотипы, присущие каждому народу, и модели гендерного поведения, сформировавшиеся в течение длительного времени. Важнейшее значение имело своеобразие мусульманской культуры в казахском обществе, где положение женщин, конечно, было иным, чем в среднеазиатских обществах, то есть более свободным. Это хорошо известно и хорошо описано историками, да и в популярной форме такая информация доступна, хотя всегда стоит опираться на мнения специалистов.
- Что конкретно подразумевалось под лозунгом «освобождения женщин Востока»? Можно ли сказать, что основными составляющими процесса эмансипации в Казахской степи были борьба с многоженством, защита прав женщин в быту и в сфере социальных отношений, повышение их образовательного уровня, охрана материнства и детства?
- Все эти направления, конечно, входили в решение женского вопроса, как тогда говорили. Термин «эмансипация», на мой взгляд, слишком узкий, если говорить о тех процессах, которые разворачивались в ходе советских преобразований, в силу их всеохватности. Даже не направленные прямо на женское население, они изменяли жизнь, статус, самочувствие женщин, отношения в семье и т.д.
Борьба по всем «фронтам»
- Какие меры предпринимались в этом отношении?
- Были созданы женотделы в партийных органах, советском аппарате, профсоюзах, комсомолах, других общественных организациях. Периодическая печать, наглядная агитация, кинопропаганда, советско-партийные школы с курсами для женщин осуществляли разнообразную работу в этом направлении. Вскоре по всему СССР стало специально учитываться представительство женщин, прежде всего из числа коренного населения, в разных органах власти и управления. Но изменения не могли быть быстрыми, поскольку это зависело от наличия средств, состояния системы просвещения, образования и здравоохранения, промышленной базы, модернизации сельского хозяйства. Если говорить о трагических последствиях коллективизации и «оседания», то женщины, конечно, были частью этих очень сложных событий и во многом опорой, сберегающей силой в каждой семье. Точно так же они сыграли колоссальную патриотическую роль в тылу, да и на фронте в годы Великой Отечественной войны.
Надо учитывать реальное положение дел, чтобы понять уровень тех задач, которые тогда стояли и в итоге были решены. Например, в 1920 году в Тургайской области на 110 тысяч населения приходились лишь 21 врачебный участок, 48 фельдшерских пунктов и 14 больниц на 255 коек, где работали 9 врачей и 78 фельдшеров, а также пять аптек с семью фармацевтами. Тиф всех видов, испанка, трахома, сифилис, туберкулез и другие инфекции поразили Степь. В Букеевской области из 8 врачебных и 20 фельдшерских пунктов работали соответственно 4 и 6.
В 1921/22 учебном году посещаемость в школах республики составляла 30-40%, из-за отсутствия средств многие школы переводились с государственного бюджета на общественное содержание. В целом общий уровень грамотности и социальной инфраструктуры, социального обеспечения населения был очень низким, а нужда в кадрах со средним и высшим профессиональным образованием – крайне острой. 95,1% казахов были неграмотными, в городах жили лишь около 7% казахов. В середине 1920-х годов, в частности, норма жилья на душу населения в Казахстане была равна 4,9 кв. метра. Завоз дефицитных хлопчатобумажных тканей составил 6,7 м на душу населения (в Башкирии – 6,4, в Крыму – 21,4: эти республики тоже входили в состав РСФСР, как и Казахская АССР). В 1929 году автомобиль был роскошью: по маршруту Павлодар-Акмолинск-Атбасар-Кустанай-Петропавловск руководители КАССР ездили на «Фиате» с запасом бочки бензина и охранником из ГПУ. В степном бездорожье они встречали десятки верховых на лошадях, впервые увидевших «шайтан-арбу». 98% дорог были так называемыми грунтовыми.
В 1922 году в Коммунистическом университете трудящихся Востока обучались 672 студента, в том числе 23 казаха, среди которых не было ни одной женщины. В числе выпускников-краткосрочников 1927 года была командированная Семипалатинским губкомом партии Марьям Бакирова (1905 г.р.). В ее характеристике отмечалось: «общее развитие небольшое, имеет незначительный опыт практической работы, интерес к вопросам поверхностный, навыки самостоятельной работы в учебе небольшие; курс усвоила слабо. Годна на работу среди крестьянок и волостном масштабе».
Специальное обследование, проведенное в 1928 году комиссией по улучшению труда и быта женщин при ЦИК КАССР, показало, что женщины-казашки работали в среднем в год 154 дня, тогда как мужчины – 97. При этом 33 дня из них мужчины тратили на поездки по базарам, ярмаркам, правительственным учреждениям, собраниям и т.д. Женщины на те же занятия тратили в год всего один день. Состоявшаяся в апреле того же 1928-го Всеказахстанская комсомольская конференция в числе важнейших задач организации назвала борьбу «за чистоту, против заразных болезней, против вши, борьба с калымом, многоженством, за равное отношение к женщине».
К тому же экономические потребности, разворачивание индустриализации диктовали свои подходы. В феврале 1931-го партийный лидер республики Филипп Голощекин заявил, что из 2 млн. предполагаемого за один год прироста числа работающих в промышленности половину должны составить именно женщины. К концу 1931-го удельный вес женщин среди работающих по найму составил 20,6% (в 1930-м было 16,1%). А в 1936-м на производстве были заняты уже 153,3 тыс. женщин (в 1927 г. – 50,4 тыс.), в том числе количество казашек среди них выросло с 5,3 тыс. до 43,2 тыс.
Приобретений больше, чем потерь
- Как воспринимали эти изменения сами казахские женщины? Какой была реакция в целом казахского общества?
- Думаю, ситуация была амбивалентной. Тяга к знаниям, к прогрессу вообще в казахском обществе была колоссальной. Втягивание в новое производство, в коллективные формы социализации (при этом обучение в советских школах тогда было раздельным), участие в массовых мероприятиях, формирование привычки проводить досуг в другой форме – все это меняло общий социально-культурный климат. Но, исходя из объективных показателей развития, надо понимать, что люди жили в основном в очень медленно менявшейся атмосфере.
Городские жители-казахи, которых было крайне мало, быстрее осваивали новые приоритеты и нормы, но и здесь семейные устои, традиции сохранялись. Происходило то, что называется социальной мимикрией.
Например, в 1928 году женщина в среднем за один день тратила на все виды работ в казахском хозяйстве 10,1 часа, мужчина – 6,3 часа. За весь год соответственно 154 и 97 дней (62,3 и 37,7%). Как заявил на 1-й партконференции еще в июне 1921 года ответственный секретарь Киргизского (Казахского) обкома РКП (б) Мухамедхафий Мурзагалиев, «если раньше женщины являлись предметом торговли, то теперь ими просто спекулируют». А в сентябре 1926-го на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) ответинструктор Птуха, докладывая о положении дел в Джетысуйской парторганизации, констатировал: «Калым распространен очень широко. Партийцы в такой же степени, как и беспартийные, покупают себе жён».
Размер калыма обычно достигал для состоятельных мужчин 47 голов скота, в т.ч. 9 верблюдов. Для середняков он составлял 27-37 голов скота, для бедноты – так называемый «круглый калым» – 7-9 голов. В 1928 году средний его размер выглядел так: 1 лошадь и 30 баранов. Однако он всё больше вытеснялся денежными выплатами в виде подарков, приданого, при этом состоятельные лица оказывались менее уязвимыми перед законом, принятым в начале 1920-х годов, поскольку в такой форме калым гораздо легче было утаить от контроля. Многоженцы шли на фиктивный развод или содержали вторых жён под видом родственниц или прислуги. В 1929 году официальная печать приводила показательный пример: старший милиционер с.Тарбагатай, член ВКП(б) Е.Утиев украл 16-летнюю дочь жителя с.Покровка Тюленгутова и женился на ней.
- Так что в итоге дала советская власть казахской женщине? А, может, что-то отняла? Как с позиций дня сегодняшнего можно оценить те изменения?
- Вряд ли сейчас возможны такие ситуации, примеры которых я привела. Сегодня нам трудно представить, как это постоянно жить в юрте в степи, без детских садов, школ, врачебной помощи, водопровода, электричества, каждый день тяжело трудиться, чтобы накормить семью, стирать, шить без швейной машинки, валять кошмы руками, теребить шерсть, прясть, вязать… Моя бабушка 1900 года рождения была очень талантливой портнихой, могла без выкройки скроить и сшить одежду любого фасона из любой, даже самой сложной, ткани, пряла, вязала, шила красивейшие корпе, сохраняя и с умом используя каждый кусочек ткани.
Советский опыт чрезвычайно важен, в нем, как и во всем, есть и позитивное, и негативное. Но несомненно, что женщины получили гораздо больше, чем потеряли.
Сегодня они играют колоссальную роль во всех областях жизни, и казашки своим трудом, талантом, красотой составляют богатство народа. Например, среди моих коллег- историков много замечательных ученых-женщин – К.Ш. Хафизова, М. Х. Абусеитова, Г.С. Султангалиева, Т.Т. Далаева, З.Г. Сактаганова, А.С. Жанбосинова и другие.
- У вас нет ощущения, что сейчас в Казахстане происходит откат назад? Нужно ли противостоять этому?
- Думаю, казахстанское общество, как и любое другое, – культурно сложное, динамично развивающееся. 30 лет после распада СССР – исторически небольшой срок, изменения носят противоречивый характер в целом. Но я знаю, что казахским женщинам, как и женщинам всех национальностей, присущи здравый смысл, терпение, ум. У них преобладает бережное отношение к истории, к таким нравственным ценностям, как милосердие, добро, трудолюбие, межнациональное согласие. И это главное.
Почему до революции казахские женщины умирали раньше, чем мужчины?
