В конце декабря принято подводить политические итоги уходящего года и пытаться предугадать, что ожидает нас в следующем. Оставаясь верными этой традиции, мы решили поговорить с нашим постоянным экспертом Максимом Казначеевым. Итак, какие события и процессы 2020-го можно назвать знаковыми? Каковы прогнозы на 2021-й?

Робкие попытки и осторожные надежды

- Как вы оцениваете политические итоги уходящего года? Что вам запомнилось больше всего? Есть ли ощущение, что какие-то возможности были упущены?

- 2020 год по многим параметрам стал знаковым для политической истории Казахстана. Впервые мы получили возможность протестировать все общественные институты в условиях пандемии и карантина. И сейчас можем делать объективные выводы о ситуации в целых секторах – образовании, здравоохранении, государственном управлении, обеспечении населения стратегически важными лекарствами и т.д. По всем этим направлениям мы зафиксировали провал. По сути, только силовые структуры успешно прошли тест – не самый утешительный для всех нас вывод.

Теперь стали очевидными неэффективность государственной машины, ошибочность экономической стратегии со ставкой на экспорт нефти. Необходим следующий шаг – выработка политического решения, направленного на трансформацию приоритетов развития страны. Нужен поиск новых ресурсов для развития – в том числе и ресурса общественной поддержки модернизации.

Первые робкие попытки в этом направлении власть предприняла в рамках работы Национального совета общественного доверия – были внесены косметические изменения в законы «О партиях», «О выборах», предложены новые законы «О массовых собраниях», «О парламентской оппозиции». Но этих инициатив недостаточно для внутриполитической консолидации.

- Какие надежды вы возлагаете на следующий год? С чем они связаны в первую очередь? Можно ли предположить, что в нашей политической жизни начнутся какие-то подвижки?

- В декабрьском выступлении президента Касым-Жомарта Токаева были анонсированы дальнейшие намерения по проведению политической модернизации в 2021 году. Однако предполагаемая политическая модернизация не будет тождественна демократизации. Скорее всего, она будет осуществляться в тех же идеологических рамках, что и вышеназванные инициативы НСОД. Соответственно и ее консолидирующий потенциал тоже останется минимальным.

Учитывая, что политическая модернизация – это системный процесс, можно предположить, что реформированием будут охвачены те сегменты, которые остались «за скобками» политических новелл текущего года. Сюда могут быть отнесены и вопросы совершенствования системы местного самоуправления, и функционирование институтов гражданского общества, и будущее многочисленных общественных советов при различных ведомствах.

Стоит упомянуть еще одно важное направление – активизацию партийного строительства. После выборов власть может пересмотреть свои подходы к трансформации партийного пространства – за счет ее проекции на новые социальные страты. В этот же процесс можно органично включить и несистемную оппозицию – например, как элемент торга в обмен на признание легитимности нынешних выборов.

Большие ожидания связываются с предстоящими выборами акимов первичного уровня – аулов, сел, сельских районов. В то же время успешность их будущей работы зависит от доступа к бюджетным потокам, возможности определять бюджетные приоритеты каждой конкретной территории, каждого конкретного сельского населенного пункта.

Но ключевое событие наступающего года – это эксперимент с новой процедурой формирования правительства, назначением министров социально-экономического блока по результатам представления профильными ведомствами программ развития в мажилисе. Логика изменений предполагает расширение полномочий министров при параллельном повышении их ответственности за результаты работы. Но детальные процедуры контроля за ними со стороны парламента не обозначены. Поэтому в политическую систему вносится элемент неопределенности. Когда депутаты будут принимать решение о эффективности либо неэффективности работы министра? Через полгода, через год, через два? И в целом, каков «горизонт планирования» у назначаемых министров? И можно ли в рамках данного горизонта реально изменить ситуацию в том же здравоохранении или, например, образовании?

Чего следует ждать?

- Какими вам видятся контуры дальнейшего транзита на высшем политическом Олимпе? Эта гипотетическая трансформация может стать в каком-то смысле (или в чем-то) неожиданной?

- Я жду ускорения процесса перераспределения собственности, крупных активов казахстанских олигархов. Этот процесс идет с разной степенью интенсивности, но по мере укрепления новых лиц во власти будет активизироваться.

С окончанием избирательного цикла 2019-2021 годов политический транзит в целом завершается. Конечно, предстоят определенные взаимные «притирки» ветвей власти друг с другом – особенно если учесть некоторое расширение полномочий мажилиса. Однако основная нагрузка в транзите теперь должна быть перенесена на экономическую сферу, на перераспределение границ влияния ключевых олигархических групп.

Основной ожидаемый тренд – на укрупнение ведущих финансово-промышленных групп за счет поглощения тех, что поменьше. Уже анонсирована продажа «АТФ Банка» в пользу более крупной банковской группы. Ведется информационная атака на бизнес Булата Утемуратова – тоже с целью ослабления внутриэлитных позиций и, в перспективе, с целью выкупа активов по бросовым ценам.

Вторым магистральным направлением станет ускорение приватизации государственных активов, сконцентрированных в фонде «Самрук-Казына», в пользу опять-таки трех-четырех крупнейших ФПГ. В условиях мирового экономического кризиса расчет на иностранных инвесторов не оправдан – они, наоборот, выводят активы в так называемые «тихие гавани». А потому поддержать государственный бюджет материально Ак-орда может «убедительно попросить» только отечественных олигархов.

Новая стратегия Кремля

- Есть ощущение, что ужесточение нападок со стороны известных представителей российского политического истеблишмента рисует начало тридцатых годов ХХI века для Казахстана в тревожном свете. Что вы думаете по поводу такой постановки вопроса?

- Для меня этот вопрос распадается на две составляющие – конкретное информационное обострение в рамках разворачивающейся у нас предвыборной кампании и общее изменение стратегии Кремля в отношении постсоветского пространства.

Активность депутатов Госдумы, ранее практически нигде не упоминавших Казахстан, может говорить о заранее спланированной информационной атаке. Нужно учесть, что Вячеслав Никонов входит в число системных политиков, которые, как правило, всегда согласуют свои действия с Кремлем. Поэтому в рассматриваемом вбросе могут быть и скрытые мотивы.

Во-первых, он позволил полностью переформатировать казахстанское информационное пространство: с таких тем, как арест активов Булата Утемуратова в Великобритании, обвинения Тимура Кулибаева в выводе средств при строительстве газопровода в КНР, неудачное постановление ЦИК относительно наблюдения за выборами, наши СМИ полностью переключились на обсуждение потенциальных территориальных претензий России. Тем самым были сняты риски дальнейшего негативного раскачивания названных выше тем в казахстанских масс-медиа.

Во-вторых, вброс со стороны Никонова обеспечил мобилизацию населения вокруг власти как раз накануне парламентских выборов – и косвенно это обстоятельство теперь «на всю катушку» используется партией «Нур Отан» в ее предвыборной агитации.

Поэтому я абсолютно уверен в том, что высказывание Никонова (в высшей степени системного и осторожного политика, отслеживающего каждое свое слово), как минимум, заранее согласовано с казахстанской стороной, а как максимум – ею же и инспирировано.

В то же время в рамках общей внешнеполитической стратегии Кремля на протяжении 2015-2017 годов произошли кардинальные перемены в отношении постсоветского пространства. Соответственно эти изменения затрагивают и Казахстан. Суть новой стратегии – отказ от безусловной поддержки правящих элит, которая может быть оказана лишь в обмен на демонстрацию геополитической лояльности.

Даже само взаимодействие с правящими элитами постсоветских стран перестало восприниматься как ценность – мы видели, как легко Москва пережила государственный переворот в Армении в 2018 году и недавние аналогичные события в Кыргызстане (октябрь 2020 года). Да и поддержка Александра Лукашенко в Белоруссии обставлена таким большим количеством условий, что появляются сомнения в том, что Кремль действительно обеспокоен его политическими перспективами.

Вывод, который мы можем сделать, очень неожиданный: Кремль перестал делать ставку на поддержание стабильности в постсоветских республиках. Возобладал ницшеанский принцип – «падающего толкни». Если та или иная страна (общество в этой стране) не может жить без государственного переворота, то, значит, она его заслуживает.

Полагаю, что в третьем десятилетии XXI века Москва перестанет инвестировать свои ресурсы и политическое влияние в поддержание стабильности на постсоветском пространстве.

Об угрозах - мнимых и реальных…

- Риторика многих представителей казахстанской общественности, а также парламентариев (Кул-Мухаммед, Божко и других) в ответ на резкие и неадекватные высказывания их российских коллег в адрес Казахстана – это разовый всплеск, или же она станет дискурсом в ближайшем будущем?

- Ответная жесткая риторика может оказаться бутафорской, если выяснится, что конечные бенефициары данного вброса находятся внутри Казахстана. Повторюсь: еще три недели назад наше информационное пространство было в такой ситуации, что «если бы высказывания Никонова не было, то его следовало бы придумать». Оно очень помогло Ак-орде разрядить внутриполитическое напряжение и переключить общественное внимание на «внешнюю угрозу».

Эффективность такой схемы управления информационным полем позволяет прогнозировать ее использование и в дальнейшем – при любом внутриполитическом обострении власть будет бежать за помощью в Кремль и просить об очередной информационной услуге.

При этом кулуарное, не афишируемое взаимодействие элит будет сохраняться, несмотря на повышение градуса публичных высказываний, равно как будут и дальше реализовываться совместные бизнес-проекты.

- Российское информационное давление и «происки Запада» в виде печально известного фильма о Борате – это звенья одной цепи (слабости внутренней и внешней политики РК) или дежурные вещи?

- Попытки подтолкнуть казахстанскую элиту к переосмыслению геополитического позиционирования страны в мире будут нарастать. Нам необходимо понять, что период многовекторной внешней политики завершается. В ближайшие годы придется делать непростой выбор между глобальными (Китай, США) и региональными игроками (Россия, Турция). Увильнуть от этого выбора не получится – вопрос будет поставлен прямо и жестко: «С кем Акорда?» От того, как на этот вопрос ответит наша элита, будет зависеть будущее каждого из нас.

Складывающаяся ситуация не обусловлена слабостью внешней политики Казахстана. В таком же положении находится абсолютное большинство стран мира. В наступающем третьем десятилетии XXI века время маленьких полунезависимых государств завершится – все они будут вынуждены определяться с геополитическим выбором.