«Хотели как лучше, а получилось как всегда». Это ставшее крылатым выражение Виктора Черномырдина как нельзя лучше характеризует бесконечный процесс реформирования отечественной науки, который не только с каждым годом отдаляет ее от «светлого будущего», но и стремительно тянет на дно. Вопрос только в том, когда оно, то есть дно, будет достигнуто. Дискуссию, посвященную этой теме, мы попросили продолжить профессоров Анатолия Грибановского и Наримана Жалгасулы.
Нариман Жалгасулы, д.т.н., профессор, руководитель отдела экологии и безопасности горных работ Институт горного дела им. Д.А. Кунаева:
«Казахстанская наука исчезла вместе с закрытием Академии наук КазССР»
- Институт горного дела, который находится в подчинении Национального центра по комплексной переработке минерального сырья РК, оказался на грани закрытия. Более ста его сотрудников написали заявления на бессрочный отпуск без сохранения заработной платы. Причина банальна – отсутствие финансирования.
Помнится, в период существования Академии наук только наш институт мог за год получить свыше сотни патентов на разработку новых технологий по добыче и переработке крепких горных пород. Благодаря этому нам удалось создать немало оборудования, которое по своим техническим характеристикам не имеет аналогов за рубежом. Среди них электромагнитный перфоратор (предназначенный для бурения шпуров и скважин диаметром 40–85 мм в породах крепостью более 10 по Протодьяконову); гидроимпульсный проходчик УПГ-1 (буровое устройство, которое разрушает любой массив сверхзвуковыми выбросами); гидроударный компрессор КГУ-1 (обеспечивающий паровоздушное дутье высокого давления и температуры, за счет чего стало возможным разрабатывать угольные месторождения, не допуская людей в шахты).
Сегодня же мы с трудом набираем пять-шесть патентов, а здание, в котором когда-то работали 850 человек, практически пустует. Но, похоже, никому до этого нет дела – ни правительству, ни профильному министерству. Если там и проявляют активность, то разве что тогда, когда дело доходит до контроля либо запретов.
У меня часто возникает ощущение, что казахстанская наука исчезла вместе с закрытием Академии наук КазССР. Все 44 научных института, входившие в ее состав, будто осиротели, стали никому не нужными, а сами ученые в результате абсурдных реформ оказались почти бесправными и безработными. В такие моменты с завистью смотришь на те страны, в том числе соседние, которым, несмотря ни на что, удалось сохранить и свои академии наук, и статус ученого.
Отношение государства к науке видно уже по тому, сколько денег оно тратит на нее. В Казахстане эта сумма ничтожна мала – 0,12% от ВВП. Для сравнения: в США она составляет 3-5%, в Китае – более 2%, в России – 1%. Впрочем, казахстанским ученым хватило бы даже этих 0,12%, если бы их грамотно и справедливо распределяли между всеми. Но, к сожалению, львиная доля бюджетных средств уходит в некие «приоритетные» отрасли, тогда как остальным перепадают крохи.
Скажем, горная наука просто обязана входить в число наиболее приоритетных, поскольку связана с извлечением минеральных ресурсов, имеющих стратегическое значение для отечественной экономики. Все-таки Казахстан, в недрах которого находится вся таблица Менделеева, является крупнейшим экспортером энергетического сырья, черных, цветных, благородных металлов. По сути, страна держится на «трех китах»: первый – это геология, занимающаяся поиском полезных ископаемых, второй – горное дело, которое разрабатывает уже разведанные месторождения, и третий – обогащение и металлургия, то есть процессы получения металлов из руд или других видов сырья. Но, увы, все связанные с этими «китами» научные отрасли в настоящее время, по сути, прозябают...
Если раньше у нас было три источника финансирования – базовое, грантовое и программно-целевое, то сейчас наш институт может рассчитывать лишь на последний, да и то не всегда. К примеру, недавно МОН РК объявило конкурс на программно-целевое финансирование по научным программам на 2021-2023 годы, где в числе приоритетных назвало «рациональное использование природных ресурсов» и «переработку металлов». Причем первое направление охватывает только сохранение водных ресурсов, почв, ледников и т.д., оставляя за бортом горное дело, которое занимается разработкой и добычей полезных ископаемых безопасными и дешевыми способами. Что касается второго направления, то тут вообще телегу поставили впереди лошади, хотя не надо быть специалистом, чтобы понимать: нельзя переработать то, что еще не добыто!
Мало того, что подобными решениями Министерство образования и науки заведомо ставит горняков в проигрышное положение и лишает финансирования, так еще и наносит урон целой отрасли, которая, по сути, кормит всю страну. По-хорошему, МОН РК следовало бы разделить на два ведомства: министерство образования и министерство науки. В нынешнем своем виде оно неспособно качественно вести сразу два направления. Пока у него в приоритете университеты – научно-исследовательским институтам будут доставаться одни «кости»... Да и о каких научных достижениях может идти речь, если министерство до сих пор не может даже нормальный «Әліппе» (букварь) для первых классов разработать?
И потом, у нас часто левая рука не ведает, что творит правая. Имею в виду факты грубого нарушения Экологического кодекса при проведении работ по добыче руды, угля и других полезных ископаемых. Поезжайте, например, в Жезказган на Акчий-Спасский карьер - это место напоминает лунную поверхность с гигантскими отвальными породами и провалами. Люди выкопали из недр земли все, что им было нужно, и пошли дальше. Хотя по закону необходимо рекультивировать эти территории (завезти новую почву, посадить деревья). Но из-за отсутствия должного финансирования ничего такого не делается.
А вы знаете, что из года в год содержание металла в руде уменьшается? Дошло до того, что мы добываем 98% пустой породы и только 2% металла. Получается, из-за этих двух процентов мы переворачиваем горы пустых пород, а потом оставляем после себя огромные безжизненные пространства – со всеми вытекающими из этого негативными последствиями...
Анатолий Грибановский, д.т.н., академик НАН РК, лауреат Государственной премии СССР в области науки и техники:
«Ученых опустили «ниже плинтуса»- дальше уже некуда»
- Аграрной науке Казахстана, пережившей немало скоропалительных и разрушительных реформ, сейчас грозят новые удары. Чего стоит одна только «гениальная» идея сократить количество оставшихся научно-исследовательских институтов (НИИ) аграрного профиля путем передачи их в три казахстанских сельскохозяйственных вуза с целью создания исследовательских университетов…
Напомню, в Казахстане насчитывается 55 почвенно-климатических зон. Сами посудите: что три вуза могут сделать в условиях, когда сельхозпроизводство и аграрная наука дифференцированы по географическому признаку? Для решения этой проблемы десять лет назад при подготовке нового варианта Закона РК «О науке» предлагалось создать три консорциума - южный, северный и западный, в каждый из которых должны были входить региональный сельхозвуз и все зональные НИИ, опытные станции и опытные хозяйства. Они бы совместно решали региональные проблемы научно-технического обеспечения сельхозпроизводства, хранения и переработки произведенной продукции, подготовки кадров для производства и науки, а также внедрения научных достижений в практику. Только таким образом можно учесть специфику природно-климатических условий сельхозпроизводства и решить проблему интеграции образования и науки. Это во-первых.
Во-вторых, очередными реформаторами предлагается «увеличить количество опытных хозяйств до 40 за счет привлечения лучших частных агроформирований». Спрашивается, а куда делись прежние? Напомню, что в 2002 году постановлением правительства 18 опытных станций и 32 опытных хозяйства, а также все 29 специализированных и региональных НИИ были переданы Минсельхозу. Чуть позже эти НИИ были реорганизованы в семь научно-производственных центров и три института со статусом республиканских госпредприятий на праве хозяйственного ведения. А через пять лет на базе этих семи НПЦ, трех институтов и оставшихся шести опытных станций (куда делись 12?) и восьми опытных хозяйств (где остальные 24?) путем их слияния было создано (причем поспешно и с многочисленными нарушениями нормативных правовых актов) АО «КазАгроИнновация» со стопроцентным участием государства в его уставном капитале. В 2015 году оно было ликвидировано, а вместо него организовано АО «Национальный аграрный научно-образовательный центр» (АО НАНОЦ).
Как понять и оценить эту часть реформы, если вновь создаваемым опытным подразделениям вменили те же функции что были у исчезнувших, дав им хитромудрое название «демонстрационные полигоны»? В этой связи хотелось бы посоветовать новым руководителям аграрной науки более тщательно изучить ее историю, прежде чем браться за реформирование.
В-третьих, обсуждается вопрос внедрения «независимой экспертизы науки». Вот только от кого «независимую»? Ведь уже создавали похожую экспертизу в системе МОН, однако ее не критиковали разве что самые ленивые. Неужели этот горький опыт ничему нас не научил?
В-четвертых, внесенные в октябре 2020 года дополнения и изменения в аграрное законодательство предусматривают субсидирование затрат фермеров на научные исследования. Проще говоря, реформаторы хотят, чтобы АО НАНОЦ заключало контракты с фермерами на проведение исследований, а затем размещало эти заказы среди ученых и НИИ. Спрашивается, зачем нам еще один посредник? И почему телегу снова поставили впереди лошади? В идеале наши фермеры, как и в развитых аграрных странах, должны применять на практике то, что за счет их же налогов разработала аграрная наука, либо адаптированные к нашим условиям результаты зарубежных исследований после их испытаний.
В-пятых, планируется «переход от финансирования НИИ к финансированию ученых». Принципиальной разницы между этой схемой и ныне существующей грантовой системой лично я не вижу, поскольку «независимая» экспертиза и рассмотрение научных проектов так и остаются в ведении национальных научных советов. К слову, от такой системы финансирования науки бывший президент Киргизии академик Аскар Акаев отказался через год после ее внедрения, поняв, насколько она губительна. А мы? Еще несколько лет назад при подготовке Закона РК «О науке» нами предлагалось оставить финансирование из бюджета только для комплексных отраслевых и региональных программ. Но нас не услышали. В итоге за счет бюджетного финансирования зарплаты в НИИ получают сторожа, уборщицы, дворники и административный персонал, но только не научные сотрудники. Их попросту «опустили ниже плинтуса» - как говорится, дальше уже некуда.
Кстати, мы ведем детальный анализ объемов финансирования научно-исследовательских работ (НИР) по годам и по всем администраторам научных программ. И приходим к выводу, что с каждым годом результаты все плачевнее. Так, если в 1994 году объем финансирования НИР в агропромышленном комплексе (АПК) составил 50,44 млн. долларов США, то в 2015-м – только 24,15 млн. долларов, или вдвое меньше.
Следует также отметить, что законами «О республиканском бюджете» с 2016 года не предусматривается выделение средств на прикладные НИР в АПК – они выделяются лишь на бюджетную программу 267 «Повышение доступности знаний и научных исследований», то есть на внедрение. Спрашивается, за счет каких средств будут выполняться эти работы? Неужели только за счет субсидий фермерам?
Стоит еще обратить внимание на такую очень важную проблему АПК, как техническое обеспечение сельхозпроизводства. Руководство аграрной науки предпочитает обходить ее стороной. Хотя очевидно, что применение любой технологии будет возможно только в том случае, если все операции обеспечены соответствующими техническими средствами (я уже не говорю о производительности труда). Достижения Казахстана на этом поприще общеизвестны - мы успешно ликвидировали 22 завода сельхозмашиностроения и теперь даже зубовую борону завозим из Беларуси! С помощью бюджетных субсидий и многочисленных посредников приобретается далеко не лучшего качества и не адаптированная к нашим условиям зарубежная сельхозтехника.
Считаю, что решить проблему технического обеспечения аграрного производства можно лишь путем создания в стране собственного сельхозмашиностроения. Соответствующие предложения нами неоднократно направлялись в профильные органы государственного управления, но, как говорится, воз и ныне там... Когда закончится эта губительная несуразица (аграрная страна без собственного сельхозмашиностроения), непонятно.
И последнее. Мы неоднократно вносили предложения, касающиеся путей решения проблем сельхозпроизводства в Казахстане, его научного и технического обеспечения. Они не только публиковались в печати, но и были переданы органам государственного управления. Реакция нулевая! К мнению ученых-аграриев власть имущие не прислушиваются. Особенно нас возмущает непрофессиональное «управление» научным обеспечением отраслей АПК, в частности, категорическое утверждение, что «наука сама должна зарабатывать средства на исследования». Бред! Общеизвестно, что наука и коммерция несовместимы, и данный постулат положен, например, в основу государственной политики США. Однако наши «эффективные» менеджеры продолжают свои «гениальные» реформы вопреки этому принципу и без учета дифференцированности аграрной науки по географическому признаку.
Критика во благо. Какие перемены ждут казахстанскую науку?
