Три с лишним года назад была утверждена государственная программа по реализации языковой политики в РК, рассчитанная на период с 2020-го на 2025-й. Ответственным за её исполнение было назначено Министерство образования и науки, но после его разделения на два самостоятельных ведомства эта функция перешла к Министерству науки и высшего образования (МНВО). Недавно новый «оператор» на своём официальном сайте опубликовал отчёт-информацию о выполнении мероприятий, предусмотренных программой на прошлый 2022-й год.

Одним из главных индикаторов того, насколько успешно реализуется госпрограмма, является доля населения, владеющего государственным языком. По состоянию на 2020-й этот показатель оценивался разработчиками документа в 90,5%. В прошлом году его планировалось довести до 92-х процентов, и именно эта цифра фигурирует в отчёте, размещённом на сайте министерства. Вроде бы стоит порадоваться – всё-таки мы движемся если не семимильными шагами, то довольно быстро к конечной цели. Но смущает одно обстоятельство.

Полгода назад Бюро национальной статистики обнародовало краткие итоги всеобщей переписи населения, проведённой в 2021-м. И, как тогда отмечалось, лишь 80,1 процента жителей страны сообщили о том, что они владеют государственным языком. При разработке же госпрограммы её авторы исходили из того, что ещё в 2018-м доля таких людей составляла 85,9, а через год, по их оценкам, должна была достичь отметки 90 процентов, которая и была взята в качестве отправной точки. Откуда они черпали столь оптимистические исходные данные, на чём был основан их прогноз относительно более чем четырехпроцентного прироста всего за один год (с 85,9 до 90,0) – тайна, покрытая мраком.

Словом, разница между «стартовой позицией», выбранной разработчиками документа, и тем, что показала всеобщая перепись населения (а её итоги заслуживают куда большего доверия, поскольку она охватила всех жителей страны, тогда как авторы опирались на результаты социологических опросов, в которых участвовало ограниченное число респондентов), составила более чем 10 процентов. Применительно к рассматриваемой теме это огромная величина. Можно ли после столь значительного расхождения в цифрах, допущенного ещё на стадии подготовки документа, относиться к нему с полной серьёзностью?

Вероятно (и даже скорее всего), у граждан РК, почти 20 процентов которых в ходе переписи признались в том, что не владеют казахским, и у авторов госпрограммы, считающих, что таких людей в стране вдвое меньше, совершенно разные представления о самом понятии «владение языком». Но в любом случае это следовало привести к какому-то единому знаменателю, выработав чёткие критерии того, что означает «владение». Сейчас же получается, что у населения они одни, а у чиновников – принципиально иные. Возможно ли в такой ситуации проведение сколь-нибудь эффективной государственной политики в языковой сфере? И будут ли казахстанцы относиться к ней с доверием, если они получают от Бюро национальной статистики одни данные, а от министерства, отвечающего за эту политику, – другие, кардинально отличающиеся?

Согласно госпрограмме, за период с 2021-го по 2025-й доля населения, владеющего казахским языком, должна увеличиться с 91 до 95 процентов – с ежегодным приростом в один процент. В отчёте-информации по итогам 2022-го говорится, что установленный на этот год рубеж в 92 процента достигнут. Это утверждение сопровождается ссылкой на результаты «социологического и аналитического исследования», проведённого ТОО «NEWGROUP.kz» по заказу Комитета языковой политики Министерства науки и высшего образования РК. Между тем, русским, согласно данным всё того же МНВО, владеют 90,4 процента казахстанцев, то есть меньше, чем казахским. Стоит ли принимать на веру эти цифры? Означают ли они, что у нашей национал-патриотической общественности больше нет оснований возмущаться доминированием русского языка и плакаться по поводу бедственного положения «ана тілі»?

Приводится и такой расклад: 59,5 процента респондентов (видимо, речь идёт о результатах всё того же «социологического и аналитического исследования») свободно говорят, читают и пишут на казахском, ещё 20,5 процента свободно читают и говорят на нём, но плохо пишут. Последним замечанием можно пренебречь, если учесть, что сегодня многие, особенно молодёжь, вообще пишут безграмотно – даже на том языке, на котором учились в школе (чтобы убедиться в этом, загляните в соцсети). То есть, выходит, что в сумме 80 процентов населения в целом уверенно владеют казахским. Согласно данным недавней всеобщей переписи, доля «титульного» этноса в нашей стране существенно ниже – около 70 процентов. Отсюда следует, что едва ли не все казахи, а также от трети до половины представителей других национальностей, проживающих в Казахстане, свободно читают и общаются на государственном языке. Заслуживают ли приведённые цифры доверия? Решайте сами.

Опережающими темпами, по данным министерства, идёт рост такого показателя, как доля выпускников неказахских (а, если говорить прямым текстом, русских) классов, владеющих государственным языком на уровне В2. Имеется в виду наиболее распространённая европейская шкала языковых компетенций, где уровень В2 является четвертым в «иерархии» из шести. Он означает, что человек понимает общее содержание сложных текстов, в том числе узкоспециальных, не испытывает затруднений в общении с носителями языка, быстро говорит, может делать подробные и чёткие сообщения на различные темы, свободно излагать своё мнение по тому или иному вопросу. Выше этого уровня есть только два – профессиональное владение (С1) и владение в совершенстве (С2).

Так вот, как утверждается в отчёте МНВО, за два года, прошедших с момента начала реализации госпрограммы, доля выпускников неказахских школ, владеющих государственным языком на уровне В2, увеличилась более чем в полтора раза – с 30 до 46,7 процента. При сохранении таких темпов к концу 2025-го она достигнет 63-64 процентов (почти двух третей), тогда как плановый рубеж на завершающий год составляет 55. Выходит, те многочисленные наши соотечественники, которые заполонили соцсети крайне негативными высказываниями о методике, уровне учителей и в целом об организации преподавания казахского языка в русских школах, возводят напраслину, а на самом деле всё обстоит замечательно, раз достигнут столь впечатляющий прогресс?

Доля казахскоязычного контента в государственных СМИ тоже растёт быстрее, чем планировалось: вместо 76 процентов она в прошлом году достигла 83-х. В частности, на большинстве телеканалов, входящих в состав ТРК «Казахстан» («Qazaqstan», «Balapan», «Abai TV»), удельный вес передач на казахском составляет от 84,6 до 100, а на тех, которые вещают под крышей агентства «Хабар», - от 52,2 до 79,5 процента. Применительно к печатным изданиям этот показатель вырос до 85, к Интернет-ресурсам – до 87 процентов. Значит, стенания некоторых радетелей за казахский язык, в том числе и наших коллег по журналистскому цеху, относительно того, что государство финансирует казахскоязычные СМИ хуже, чем русскоязычные, не имеют под собой никакой почвы?

Некоторые пункты госпрограммы и, соответственно отчётной информации о ходе её выполнения сформулированы так, что без пол-литра не разберёшься. Взять, например, такую фразу, касающуюся ономастики (кстати, это довольно болезненная тема для Казахстана, где смена названий населённых пунктов, улиц и т.д. приобрела массовый характер и сопровождается острыми лискуссияями относительно её целесообразности): «Доля соблюдения принципов открытости в упорядочении ономастических наименований производится в соответствии с принципом учета мнения местного населения при наименовании и переименовании. При этом в 2022 году местными исполнительными органами проведена соответствующая работа, доля соблюдения принципов прозрачности в упорядочении ономастических наименований составила 14,5%»? Следует ли понимать это так, что в остальных 85,6 процента случаев мнение местного населения не учитывалось? Если да, то почему? Или, может, имеется в виду что-то другое? Неужели нельзя было изложить мысль в более понятной и доступной форме?

Что касается использования казахского языка в сфере обслуживания населения, включая образовательные и медицинские учреждения, торговые точки, банки, общественный транспорт, парикмахерские и т.д., а также показа в кинотеатрах фильмов на «ана тілі» в прайм-тайм (в самое удобное и «смотрибельное» время) и целого ряда других пунктов госпрограммы, то в информации министерства скупо указано: «приняты соответствующие меры». Но хотелось бы всё-таки узнать, что это за меры, какой характер они носили – организационный, разъяснительный или административно-обязывающий, в чём конкретно они заключались, каким был эффект от них. А так звучит слишком размыто и неубедительно.

Нет смысла останавливаться на всех пунктах 60-страничного отчёта, подготовленного в МНВО. Скажем только, что немалая их часть так и осталась невыполненной. В основном это те, которые так или иначе связаны с переводом казахского языка на латинскую графику. Все помнят, что в июне прошлого года глава государства подверг резкой критике то, что делалось до сего дня в данном направлении, и назвал это «издевательством над нашим языком». После чего призвал не торопиться с реформой алфавита и поручил отнестись к ней со всей серьёзностью.

Но, судя по всему, власти охладели к этой затее. Да и внутри самого казахского общества нет единства мнений по поводу «латинизации». А главное – до сих пор не прозвучало убедительных аргументов в пользу перехода на новый алфавит. Впрочем, работа в этом направлении продолжается, на неё выделяются значительные государственные средства. Возможно, она окажется не напрасной…