Выступая в конце апреля на сессии Ассамблеи народа Казахстана, президент Касым-Жомарт Токаев подчеркнул, что все «граждане страны являются частью одной казахской семьи, по сути, нации». Этот месседж придал новый импульс многолетним дискуссиям относительно того, как нас называть — казахстанцами или казахами. Его подхватил и исследовательский центр PaperLab, который на днях организовал экспертное обсуждение на тему: «Построить казахскую нацию: инклюзия или дискриминация?».

Как отметили участники, устоявшийся в широком обиходе термин «казахстанцы» подвергается критике из-за своей искусственности и оторванности от исторического контекста страны. В свою очередь термин «казахи» (в политическом смысле) вызывает споры, поскольку многие склонны воспринимать такое обобщение как покушение на этнокультурную идентичность граждан. Интересно, что после высказывания президента появились разговоры о запуске государственной программы в области нациестроительства, а также возможном удалении графы «национальность» из паспортов. Однако без конкретики и разъяснений такие инициативы, по мнению спикеров, порождают ещё больше вопросов в обществе. В этой связи на дискуссионной площадке PaperLab они заострили внимание на реализуемости идеи «казахской нации» в текущих социальных и политических условиях, в том числе способности понятия «казах» стать политонимом и объединить всех граждан. Предлагаем вниманию читателей некоторые точки зрения на сей счёт.

Газиз Абишев, политический обозреватель:

«Победа в нациестроительстве однозначно достигнута»

- Массовое казахское сознание ведёт внутреннюю дискуссию, спрашивая себя: если мы сейчас объединимся и надавим на них, да так, что одни не выдержат и уедут, а другие останутся и ассимилируются, — это будет моральный или аморальный ход? Как мне кажется, это базовый вопрос, который мы пытаемся спрятать под красивой обёрткой в виде обсуждения того, как нас называть - казахстанцы или казахи.

Аргументы против того, чтобы называть всех казахами, лежат на поверхности. С одной стороны, их выдвигают представители других этносов, которые чувствуют кровную и культурную связь со своими национальными государствами – большей частью постсоветскими, где пульсирует мощная этническая пассионарность. Они, естественно, не хотят терять свою этническую идентичность и опасаются атак на неё. Тем более что, как показывает история, такие атаки всегда заканчиваются печально.

С другой стороны, есть ультрапассионарные, ультраэтнические националисты, которые боятся разрушения национального культурного кода. Они думают, что если в другой стране окажутся наши граждане, которые по паспорту «казахи», а по факту христиане, имеющие иные культурные практики и употребляющие все виды мяса, то у иностранцев сложится неправильное впечатление о нас. Тем самым будет размываться этническое название, которым они так дорожат.

Легко раствориться в таких терминах, как «француз», «британец» «немец», «итальянец», когда за ними стоят сильная национальная мифология, тысячи полок литературы и всемирно известные стереотипы. Ты охотно присоединишься к такому гигантскому, всеми признаваемому культурному мейнстриму. Куда сложнее заинтересовать людей стать «казахами», пытаясь убедить их в том, что так «удобнее». Поскольку они вышли из других этносов, которые в культурном плане гораздо толще и плотнее, то, естественно, мы будем встречать сопротивление. Во всяком случае, пока не доработаем свою национальную мифологию в плане какой-то стабильной, до конца изученной истории.

Плюс есть риск снижения качества общественных дискуссий. Ведь очень просто признавать и обсуждать проблемы, когда они «казахстанские», - ту же казахстанскую коррупцию, казахстанский тоталитаризм, казахстанскую беспечность и т.д. Но сможем ли мы так же открыто критиковать уже «казахскую» коррупцию и «казахскую» беспечность? Наверняка в ответ посыплются упрёки, что, мол, казахов обижают, и придётся либо молчать, либо говорить о всём «казахском» в положительном ключе. И впоследствии, лет через десять, мы превратимся в далеко не то общество, о котором мечтаем. Как это было, например, с индустриализацией, которая сопровождалась громкой информационной кампанией, но по итогу страна пришла к тому, что вообще ничего не может производить.

Самое интересное, что соответствующие принципы провозглашают молодые люди в районе 30 лет, которые всегда жили в окружении казахов и не могут прочувствовать свою этничность в сравнении. Особенно это касается молодёжи с юга, которая наравне с национал-популистами пеняет на то, что в стране делается недостаточно для строительства казахской нации. Но лично я жил в Павлодаре и считался представителем этнического меньшинства, вплоть до того, что был единственным казахом во дворе, детсаду, школе. А в таких условиях этничность вытачивается острее, потому как всё твое окружение и бытовая специфика каждый день напоминают тебе о ней... Поэтому для таких, как я, кто рос среди немцев и славян, а теперь живёт в среде, где все вокруг казахи и говорят на казахском, где уже мало кто смотрит российские телеканалы, победа в нациестроительстве однозначно достигнута.

Что касается языкового вопроса, то здесь мы тоже одержали победу. Взять те же государственную службу, политический класс, интеллигенцию – там почти все знают казахский язык либо учат его. Среди управленцев в возрасте 25-35 лет практически не осталось тех, кто не владеет им. Если в 1991 году доля казахов в Казахстане составляла 6 миллионов, из которых лишь четверть владела родным языком, то сейчас на нём говорят 12 миллионов человек. То есть, количество носителей за 30 лет возросло в восемь раз! Назовите мне ещё одну страну, которая показала такую же динамику. За исключением, конечно, Израиля, где, кстати, несмотря на националистические настроения и пассионарность, арабский имеет официальный статус, а граждане считаются израильтянами, а не евреями...

На мой взгляд, угроза подкрадывается с другой стороны. Сегодня наши дети проводят в интернете больше времени, чем когда-либо прежде, и черпают оттуда половину знаний (в том числе через познавательные ролики в YouTube и TikTok). Но дело в том, что мегатонны бесплатного развлекательного, образовательного и просветительского контента, которые они смотрят, транслируются на других языках – русском, английском, с недавних пор украинском. Казахскоязычной продукции там сравнительно мало, и это очень серьёзная проблема, которую нужно решать в числе первоочередных. Если скорость создания познавательных видео на казахском языке останется такой же вялой, как сейчас, то наша молодежь будет попросту поглощена другими языками.

Думаю, беда заключается в том, что мы возводим какой-то вопрос в ранг самых важных, пытаясь выжать литр сока из маленького лимона, а на другие штыри закрываем глаза. Хотя, повторюсь, историческая победа уже совершена. Это было понятно ещё в 1990-х, когда несколько миллионов человек без шума и пыли собрали чемоданы и уехали. Нам, по сути, отдали эту страну, и мы уже в примордиальной безопасности. Теперь стоит подумать об инженерном будущем, знаниях, а не продолжать разжёвывать проблему, которая решается сама собой.

Конечно, в политическом смысле эту тему нужно обсуждать, потому что рано или поздно стихийное развитие национализма может направить огромные массы в неправильное русло. И даже если мы станем успешной экономической и политической нацией, то наверняка будем совершать геополитические ошибки во взаимодействии с соседями, которые могут поставить под большое сомнение наше будущее. Почему? Потому, что психологические комплексы внутри себя мы так и не преодолели.

Аяулым Сагынбаева, демограф:

«Наша задача - перевести категорию «этничность» в другую плоскость»

- Процесс нациестроительства не подразумевает того, что казахи будут ассимилировать другие этносы, а потому говорить об этом в корне неправильно. Нельзя, да и невозможно оторвать этническую принадлежность от человека. Допустим, у нас есть граждане, которые по документам записаны как казахи, но в жизни они идентифицируют себя как русские, уйгуры, дунгане, узбеки и т.д. А ещё есть дети от смешанных браков, которые самостоятельно выбирают, к какому этносу и культурной традиции себя отнести.

Да, Казахстан постепенно превращается в моноэтничное государство, но это происходит по естественным причинам. Во-первых, в результате этнической репатриации, которая длится уже 30 лет. Во-вторых, за счёт более высокой рождаемости у казахов в сравнении с другими этносами. Несмотря на эти процессы, я уверена, государство всегда будет придерживаться принципов мультикультурализма и интеркультурализма. И даже если мы в будущем всё-таки решим стать казахским государством, то это не значит, что все должны автоматически стать казахами.

Поэтому наша задача – перевести категорию «этничность» в другую плоскость. Нациестроительство должно базироваться на гражданской идентичности и формировании гражданского общества, а не на этничности. Понятно, что на местах этот процесс будет протекать неравномерно, поскольку этнодемографическая структура регионов Казахстана абсолютна разная. Но работа должна вестись - постепенно и с вовлечением широких масс.

Галым Жусипбек, доцент кафедры социальных наук Университета имени Сулеймана Демиреля:

«Нужно быть осторожными с толкованиями…»

- Концепции «нация» и «национальность» в казахстанском контексте всё ещё употребляются в сталинско-советской матрице «нация равно этничность». Отсюда и все споры. То есть, всегда, когда мы дискутируем на тему национального строительства, по итогу приходим к такому заключению. Увы, это наша судьба, от неё не убежишь. Но лично я приверженец другой школы и, будучи исследователем социальных вопросов, убеждён, что нация - не абсолютная этничность. В этом истина. И чтобы её понять, мы должны работать с концепциями, идеями…

Сегодня, в XXI веке, под «национальным государством» понимается политическое объединение или союз людей, которые связаны общим гражданством, то есть общими гражданскими ценностями, и являются представителями «одной нации». При этом они могут иметь различные происхождение, расовые характеристики, этническую, языковую и религиозную принадлежность. Поэтому в современном английском языке «право на национальность» (right to nationality) понимается и переводится как «право на гражданство». Как указано в статье 15 Всеобщей декларации прав человека, рекомендованной ООН для всех стран-членов, «каждый человек имеет право на гражданство». И в Казахстане, как бы мы ни назывались – казахстанцами или казахами (не в смысле происхождения), нужно стремиться к формированию такой политической нации.

Осуществлять национальное строительство общество должно консолидированно, чтобы реализовать идею гражданской нации, продвигая нормы и принципы прав человека и просто общечеловеческие ценности. Но нужно быть осторожными с толкованиями таких политических концепций, как «нация» и «национальное государство», которые, как я уже говорил, у нас зачастую основаны на устаревших и даже опасных сталинских понятиях и идеологии автократических систем. Последние часто распространяют разного рода фобии, базирующиеся на теориях заговора, праворадикальных, этнонационалистических, «нейтивистских» идеях. Как составная часть популизма они обычно быстро расходятся в странах, где царит социальная несправедливость.

В целом рефлексия насчёт гражданской идентичности сегодня актуальна не только в Казахстане и Центральной Азии, но и во всём мире. К сожалению, многие конфликты современности в той или иной степени имеют в своей основе именно определенные «однобокие», «экслюзивистские» толкования этой идентичности.

Также нельзя упускать из виду внутренние конфликты и внутриличностные противоречия, которые особенно сильно могут переживать молодые люди. Но надо понимать, что индивидуальные (личностные) идентичности, как и всё, что касается нашей социальной жизни (те же коллективные идентичности) — в наших руках, то есть мы сами их моделируем, конструируем и формируем. И поэтому, с одной стороны, необходимо осознанно создавать свой богатый и эмпатийный, принимающий всех других, внутренний мир, который является отражением личностной идентичности. А, с другой, пытаться создавать социальную реальность в более гуманном, человекоцентричном, инклюзивном ключе. Собственно, через эту призму мы и должны рассматривать модель гражданской нации.