В этом году исполнится 50 лет со дня смерти легендарного вратаря алма-атинского «Кайрата» Владимира Лисицына, который покончил жизнь самоубийством за несколько дней до своего 33-летия. Его футбольную карьеру можно назвать противоречивой, а судьбу – трагической.

В «топ-10» СССР

…В 1968-м на свет появилась книга «Футбол: рекорды, парадоксы, трагедии, сенсации», написанная Константином Сергеевичем Есениным, сыном великого поэта. Два года спустя она была переиздана. В главе, посвященной стражам ворот, авторитетный футбольный статистик вывел «коэффициент непробиваемости» и, исходя из этого, составил своего рода рейтинг всех голкиперов послевоенного времени, выступавших в высшей лиге чемпионата Союза. Так вот, Лисицын оказался в «топ-10» списка. Его показатель – 0,98 (167 пропущенных мячей в 170 проведенных матчах), или в среднем меньше гола за игру. Он опередил немало поигравших за сборную СССР Владимира Маслаченко и Юрия Пшеничникова, а также выступавшего в те же годы и признанного лучшим вратарем Грузии 20-го века Сергея Котрикадзе (коэффициент 1,21), не говоря уже о менее известных своих коллегах. А из тех, кто расположился выше, лишь трое, включая не нуждающихся в представлениях Льва Яшина и Анзора Кавазашвили, сыграли больше матчей, чем Лисицын.

Это при том, что в 133-х случаях из 170 Владимир защищал ворота «Кайрата», одного из аутсайдеров чемпионата, обычно боровшегося за сохранение прописки в высшей лиге. Тем весомее его достижение.

В другой главе, посвященной 11-метровым ударам, он назван в числе рекордсменов по их отражению: Лисицын и Котрикадзе отбили по 6 пенальти из 10 назначенных в их ворота. Лучше показатель только у игравшего еще до войны Владислава Жмелькова. Кроме того, Владимир попал в число трех голкиперов, которым удалось взять два 11-метровых в одной игре. Вообще-то, он дважды совершал подобный подвиг, но в 1961-м в матче с московским «Динамо» арбитр заставил перебить один из отраженных им ударов. 

Позже, в 1970-х, в «Кайрате» появился еще один спец по этому делу, лучший на тот момент в СССР, – Куралбек Ордабаев. Но он прославился тем, что удачно парировал послематчевые пенальти, которые назначались в случае ничьей (такое тогда ввели правило). А любители футбола прекрасно понимают: это далеко не то же самое, что спасать ворота в основное время игры. Да и процент отбитых 11-метровых у Лисицына выше.

Все эти данные приведены затем, чтобы на цифрах показать, какого уровня голкипером он был. Причем его «звездные» годы пришлись на период до середины 1960-х, то есть до вступления Лисицына в пору вратарской зрелости. И если бы не целый ряд драматических обстоятельств, он наверняка оставил бы еще более яркий след в истории футбола.

В «Википедии» местом и рождения, и смерти Владимира назван Семипалатинск. В энциклопедии «Казахстан спортивный» тоже написано, что он ушел из жизни на родине казахского футбола. Однако это не соответствует действительности: на самом деле Лисицын родился и умер в Москве, хотя и числился на момент смерти игроком семипалатинского «Спартака».

Мальчишкой он занимался в футбольной школе ЦСКА, позже играл за дублирующие команды ЦСК МО и «Динамо». В стане «бело-голубых» при находившемся в самом расцвете сил Яшине (а первым сменщиком лучшего вратаря мира 20-го века числился тоже очень мастеровитый Беляев) ему сложно было рассчитывать на место в основном составе. Поэтому он охотно откликнулся на приглашение, поступившее из «Кайрата», который в 1960-м должен был дебютировать в высшей лиге чемпионата СССР. На тот момент Владимиру исполнился 21 год.

Лучшие годы – в «Кайрате»

Поначалу старший тренер алма-атинской команды Николай Глебов держал молодого москвича в запасе. Но 7 июня, когда в гости к «Кайрату» приехало киевское «Динамо», ставшее в тот год серебряным призером, Лисицын наконец-то занял место в воротах. Пропустил пять мячей (счет 0:5), однако винить его в крупном поражении никто не стал. Мало того, он застолбил за собой позицию основного голкипера команды. В том же году в уже гостевом матче с теми же киевлянами Владимир отбил два 11-метровых – после ударов Лобановского и Бибы. И хотя «Кайрат» снова проиграл (0:3), имя стража его ворот стало известным всему Союзу.

На протяжении этого и трех следующих сезонов Лисицын не только почти бессменно занимал пост №1, но и был одной из главных «звезд» алма-атинской команды. Вот что рассказывал автору этих строк полузащитник «Кайрата» тех лет, а впоследствии замечательный тренер Евгений Кузнецов:

- В той нашей команде главными кумирами болельщиков были Вадим Степанов и Воло­дя Лисицын, а мы, остальные, считались как бы «чернорабочими». Володя немного горбился и поэтому казался ниже ростом, но когда взмывал в прыж­ке и как бы зависал, публика буквально стонала от восторга. Хотя на публику, в отличие от некоторых других вратарей, он как раз не играл - для него надеж­ность была превыше всего.

Другое важное качество Лисицына – бесстрашие. Он никогда не бросался ногами на выбегающего к воротам соперника. Только руками и головой вперед, что было сопряжено с риском для здоровья. Со слов известного бомбардира «Кайрата» Анатолия Ионкина, близко общавшегося с Владимиром в последний год его жизни, именно после одного из таких эпизодов тот получил тяжелую травму головы. Произошло это вроде бы на предсезонном турнире «Подснежник»: в матче с московским «Динамо» Лисицын бросился в ноги Игорю Численко и получил сильнейший удар по голове.

Физически вратарь «Кайрата» был очень одарен. Отлично сложенный, ловкий, прыгучий. Стометровку пробегал за 11 секунд – быстрее даже, чем самый скоростной в команде нападающий.

- Но дело не только в природных данных, - вспоминал Евгений Кузнецов. – Он тренировался, наверное, больше всех в «Кайрате». Всегда просил кого-нибудь остаться и «посту­чать» по углам - отрабатывал броски. На матчи выходил предельно собранным, сосредоточенным, бутсы всегда начище­ны. Спиртного вообще не употреблял - с этим к нему даже не подходили. В об­щем, настоящий профессионал. И еще, что не совсем ти­пично для футболиста, Володя был человеком очень интеллигентным, тактичным. Да, как вратарь он должен был руководить обороной, покрикивать во время игры, но я ни разу не слышал, чтобы он хоть чем-то оскорбил партне­ра.

К словам Евгения Ивановича следует добавить, что интеллигентность Лисицына проявлялась и в повседневной жизни. Он не терпел «дедовщины» - явления весьма частого в футбольных клубах (особенно в то время, когда команды подолгу находились на сборах и жили чуть ли не на казарменном положении), мог осадить ветерана, если тот не по делу «наезжал» на молодого игрока. При этом в нем не было столичного снобизма и высокомерия. Уже перейдя в «Спартак», он всегда с готовностью принимал у себя дома «кайратовцев», приезжавших в Москву на матчи или просто погостить.

Беда приходит не одна…

Приглашение в стан «красно-белых» Лисицын, которому исполнилось 25 лет, получил по окончании сезона 1963-го. К тому времени он считался одним из лучших вратарей в Союзе. Неслучайно в мае 1964-го его включили в стартовый состав на товарищеский матч национальной сборной СССР против команды Уругвая, и он не сплоховал, «всухую» отстояв первый тайм и сдав смену напарнику (1:0). Поначалу отлично складывались дела и в «Спартаке»: Владимир выходил на поле поочередно с Маслаченко (который был на два года старше и играл за сборную в отборочном турнире к чемпионату мира 1962-го), а сама команда после первого круга возглавила турнирную таблицу первенства страны. Причем в 16 матчах вратари на двоих пропустили лишь 7 мячей. «Коэффициент непробиваемости» – 0,43 (!).

Но потом начались неприятности. В конце июня Лисицына вызвали в олимпийскую сборную СССР. В Варшаве на нейтральном поле должен был состояться матч с командой ГДР за право поехать на Олимпиаду. Поединок имел очень важное значение, поэтому старший тренер Вячеслав Соловьев привлек защитников национальной сборной Шестернева, Корнеева и Шустикова, которые неделей раньше играли в финальном турнире Евро-1964. Приехали они уставшими, а, главное, морально подавленными (это сейчас 2-е место на чемпионате Европы вызвало бы прилив гордости и обожания, а тогда поражение в решающем матче от испанцев, «представителей режима Франко», пусть и на их поле, было воспринято очень болезненно). И эта линия обороны вместе с вратарем Лисицыным позволила восточным немцам забить четыре мяча – 1:4. Одним из главных виновников неудачи назвали Владимира, для которого это стало сильным ударом по самолюбию.

А тут еще и «Спартак» угодил в черную полосу. Вчерашний лидер чемпионата сначала был разгромлен «Торпедо» (0:5), а затем умудрился в трех домашних матчах с кавказскими командами набрать лишь два очка. Лисицын выходил на поле только в одной из этих игр – причем единственной, в которой «красно-белые» не пропустили. И перед следующим туром, назначенным на 26 августа, тренерский штаб клуба включил в основной состав его. 

А принимал «Спартак» …футболистов «Кайрата». Все были уверены в том, что гости обречены: во-первых, алма-атинская команда находилась на дне турнирной таблицы (по итогам того сезона она покинула высшую лигу), а, во-вторых, проиграла «Спартаку» все семь предыдущих очных поединков в рамках чемпионатов СССР с общим счетом 1:12. Но в этот день «Кайрат» прыгнул выше головы, забив на глазах 40-тысячной аудитории стадиона в Лужниках два безответных мяча в ворота, которые защищал его бывший голкипер (2:0). Оба раза отличился Тимур Сегизбаев, который в общем-то не был бомбардиром (например, в том сезоне он забил еще лишь два гола).

- Конечно, Тимур умел бить сильно и точно, но в тот день над ним еще, что называется, сошлись звез­ды, – рассказывал Евгений Кузнецов, тоже участвовавший в том матче. – Получились, как мы, футболисты, говорим, два шальных удара - силь­ные, в дальний угол, такие, что ни один вратарь бы не выручил. То есть никакой вины Володи в этих голах не было…

Но сам Лисицын остро переживал неудачу. Да и старший тренер Никита Симонян стал меньше доверять ему: до конца сезона он лишь трижды выходил на поле, хотя «Спартак» провел еще 11 игр. Это при том, что Лисицын, сыграв в том чемпионате 14 матчей из 32-х и пропустив в них лишь 10 мячей, по «коэффициенту непробиваемости» превзошел своего тезку и напарника (0,71 против 1,09).

Ставку на более опытного Маслаченко тренерский штаб продолжал делать и в следующем году, что, конечно, не могло не сказаться на психологическом состоянии Лисицына – он все больше нервничал, терял уверенность в себе и оттого ошибался еще чаще. Так, 28 августа (опять август!) Лисицын вышел в стартовом составе на матч с киевским «Динамо», сильнейшей на тот момент командой в Союзе. Пропустил до перерыва два мяча, после чего был заменен на Маслаченко.

Поэтому решение вернуться в «Кайрат», который после годичного перерыва снова получил прописку в высшем дивизионе, выглядело правильным. В 1966-м он провел за алма-атинскую команду неплохой сезон (в статусе основного голкипера Владимир чувствовал себя куда увереннее), но потом последовал обратным маршрутом в «Спартак» - говорят, его тяготили долгие разлуки с женой Ниной и сыном Сергеем. В Москве он на протяжении четырех следующих сезонов находился в тени сначала Маслаченко (6 и 8 матчей соответственно в 1967-м и 1968-м), а затем перешедшего из «Торпедо» Кавазашвили, основного вратаря сборной СССР. В 1969-м Лисицын провел всего два матча, ставшие для него последними в высшей лиге, и среди тех спартаковцев, которые по итогам года были награждены золотыми медалями чемпионата, его фамилии не оказалось.

Трагический конец

Трудно сказать, что стало главной причиной обострения у него психических отклонений. То ли тяжелые травмы головы вроде описанной выше. То ли переживания по поводу того, что так удачно начавшаяся футбольная карьера затем пошла по наклонной – а у интеллигентных и впечатлительных людей психика, как известно, особенно ранима. То ли проблемы в семье, на что указывали некоторые близкие к «Спартаку» люди. То ли перенесенный в детстве менингит – есть и такая версия, правда, требующая проверки. А, возможно, все эти обстоятельства наложились друг на друга, что в итоге и привело к серьезному заболеванию.

Сезон 1971-го он начал в составе семипалатинского «Спартака», который, кстати, в тот год стал победителем 6-й зоны второй лиги, будучи лишь одной из четырех казахстанских команд среди более чем полутора десятка российских – сибирских и дальневосточных. Лисицын был одновременно и вратарем, и помощником тренера. Вот тогда-то и познакомился с ним Анатолий Ионкин, тогда малоизвестный 20-летний нападающий семипалатинского клуба.

- Я жил с ним в одной комнате, – рассказывал впоследствии Анатолий Михайлович. – Когда у него начинались обострения, он вел себя неадекватно, и порой мне становилось страшно. Но человеком Владимир Федорович был замечательным – эрудированный, начитанный, доброжелательный. Ко мне, несмотря на 13-летнюю разницу в возрасте и свою известность, относился как к равному. Фигура у него сохранилась как у 20-летнего юноши. Он «режимил», не позволял себе выпить ни одного лишнего грамма воды…

Однако болезнь продолжала прогрессировать, в таком состоянии Владимир уже не мог ни играть, ни тренировать, и где-то в середине лета он улетел в Москву. А в один из августовских дней, отправив жену с сыном на курорт в Сочи, накинул петлю и сунул в нее шею. Его труп обнаружили лишь через несколько дней. Так закончился земной путь знаменитого вратаря…