В том, что национал-популизм в Казахстане зачастую подогревается искусственно, причем не без участия самой власти, сомнений почти не осталось. Вопрос лишь в том, с какой целью затеяна эта игра и какими последствиями она может обернуться для страны и ее граждан? Ответ на него мы искали с общественным деятелем Петром Своиком. Сегодня поразмышлять на эту тему мы пригласили политологов Рустема Кадыржанова и Газиза Абишева.

Рустем Кадыржанов, политолог, доктор философских наук: 

«Реакцией на внешние угрозы становится «синдром идентичности»     

- Национальная политика в Казахстане, учитывая полиэтничный состав его населения, построена на балансе между интересами казахов как титульной нации, с одной стороны, и русских, а также представителей иных нетитульных наций, с другой. Но, как и любой баланс, это равновесие не статистическое (раз и навсегда данное), а динамическое - подверженное постоянному воздействию внешних сил и при этом стремящееся восстановить исходное положение.

Стоит отметить, что в научной литературе говорится о балансе между этническим и гражданским пониманиями термина «нация» в Казахстане, тогда как в публицистике чаще пишут о казахской и казахстанской нации и их балансе. В свою очередь американский политолог Эдвард Шац в 2000 году дал такое определение: «интернационализм с казахским лицом». Но, как бы ни называли этот баланс, он остается фундаментом национальной политики Казахстана и основой межэтнической стабильности в обществе.

Оценивая события и явления последнего времени в национальной сфере, ваша газета характеризует их как «национал-популизм», как стремление «некоторых людей во власти» изменить сложившийся баланс в пользу казахского этнонационализма. Я же вижу ситуацию иначе, а именно как реакцию государства на определенные внешние воздействия, оказываемые на суверенитет и национальные интересы Казахстана, при сохраняющемся балансе казахской и казахстанской нации, при сохраняющемся «интернационализме с казахским лицом».

Ни для кого не секрет, что главное внешнее воздействие на этот баланс оказывает агрессивная имперская политика Кремля. С самых первых дней независимости Казахстана в его адрес сыплются территориальные претензии со стороны России, причем в последние 10-15 лет они становились все громче и жестче. И ладно бы если их озвучивали  легковесные политики типа Владимира Жириновского или Эдуарда Лимонова, слова которых уже никто не воспринимает всерьез. Так ведь с подобными заявлениями выступает и сам президент РФ Владимир Путин, а это уже совсем другое дело.  

Вспомните его нашумевшее июньское (прошлогоднее) интервью, в котором он заявил, что при создании СССР «многие республики получили огромное количество российских земель» и при выходе из него не должны были «тащить с собой подарки от русского народа». Естественно, в Казахстане, имеющем самую протяженную границу с РФ, это высказывание восприняли не иначе как угрозу территориальной целостности страны. Масла в огонь подлил российский депутат Вячеслав Никонов, который спустя полгода как бы «конкретизировал» слова Путина, заявив о том, что Северный Казахстан исторически принадлежал России. Причем сделал он это в эфире «Первого канала» (позиционирующего себя как главный российский телеканал), будучи представителем в Госдуме правящей партии «Единая Россия» и имея немалый вес в  политическом истеблишменте РФ. В такой ситуации дипломатический скандал был неизбежен.

Конечно, можно по-разному относиться к высказываниям Путина и Никонова и даже не обращать на них внимания, к чему призывают некоторые эксперты - мол, первый не имел в виду Казахстан, а второй просто высказал свои исторические воззрения. Но, как мы видим, Акорда достаточно серьезно реагирует на подобные заявления, да и в целом на имперскую политику, проводимую Россией на постсоветском пространстве, особенно после 2014 года, когда разразился российско-украинский кризис. И это вполне объяснимо, поскольку речь идет об угрозе суверенитету и территориальной целостности государства.

А когда есть внешняя угроза, то реакцией на нее становится так называемый «синдром идентичности», проявляющийся в усилении противостояния «мы – они». И чем больше угроза, тем сильнее укрепляется идентичность «мы». В данном случае «мы» - это все население страны, все ее граждане, то есть гражданская нация. С другой стороны, Казахстан - постсоветское государство, а в центре постсоветского общества находится этничность. Соответственно все, в том числе гражданская нация, воспринимается сквозь призму этничности.

Укрепление национальной, то есть гражданской идентичности на самом деле означает укрепление этнической, а точнее, титульной идентичности. Посмотрите на ту же Россию:  она ведь тоже испытывает «синдром идентичности» в противостоянии (мы – они) с Западом. И там точно так же укрепление национальной (российской) идентичности происходит через укрепление этнической (русской) идентичности. Достаточно вспомнить, как в прошлом году в Конституцию РФ были внесены поправки, в результате которых русский язык был объявлен «государствообразующим».

Насколько я понял, в вашем понимании национал-популизм заключается в желании власти усиливать этнический национализм с целью завоевать расположение к себе со стороны титульной нации. Я же интерпретирую обращение власти к этническому национализму как стремление усилить национальную идентичность «мы» в условиях угрозы суверенитету и территориальной целостности Казахстана. Причем это усиление видится посредством укрепления титульной идентичности. Таковы особенности и превратности постсоветского национализма.

Вывод: национальная политика как «интернационализм с казахским лицом» нисколько не изменилась в современных условиях. «Интернационализм» позволяет власти поддерживать как межэтническую стабильность, так одновременно и свою легитимность в полиэтничном обществе. Сама постсоветская геополитика требует того, чтобы «казахское лицо» этого «интернационализма» становилось более определенным.

Газиз Абишев, политический обозреватель:

«Будет сформирована альтернативная политическая сила со своими лидерами»

- На этот вопрос сложно дать однозначный ответ. Среди националистов есть искренние патриоты, которые в силу жизненного опыта и образования соответствующим образом видят ситуацию и реагируют на нее. А есть и прагматичные популисты, цель которых – заработать на этой теме как можно больше политических очков. Что касается степени свободы, то их можно разделить на реально самостоятельных, манипулируемых и прямо подконтрольных...

Да, есть версия, что ряд националистов контролируется властями. Но причин такого контроля тоже несколько: чтобы курировать движение в целом (так называемые засланные); для защиты суверенитета (как козырная карта в игре с большими соседями); в качестве инструмента личного политического роста.

А вообще, высшее чиновничество неоднородно в плане подхода к национализму. Среди этих людей есть и явные национал-патриоты, и умеренные, и те, кто не придерживается националистических взглядов, предпочитая гражданский национализм и государственничество.

Если же говорить о градусе дискуссии вокруг национального вопроса, то он действительно вырос. Но есть надежда, что это просто очередной этап нациостроительства и в какой-то момент страсти могут поутихнуть. Так или иначе, активность в националистическом лагере рано или поздно приведет к кристаллизации противоположной идеологии на другом конце политического спектра. Будет сформирована альтернативная политическая сила со своими лидерами. В этом случае борьба либо ожесточится, либо система придет в состояние баланса. И вот тут многое будет зависеть от власти – от того, насколько мудро она себя поведет…