Недавно прочёл в одной публикации: «первый казахский диссидент Мустафа Шокай». А интересно, сколько их было вообще, наших соотечественников,  оппонировавших советской власти и заслуживавших называться диссидентами? В канун 30-летия распада СССР, который, желая или не желая того, приближали в том числе и люди, противостоявшие советскому режиму, самое время вспомнить о них.   

Вызов системе

Для начала следует сказать, что Мустафу Шокая, конечно, нельзя назвать диссидентом. В противном случае так можно было бы окрестить всех, кто в те годы эмигрировал из СССР и, проживая за границей, вынашивал планы свержения советской власти или просто боролся с ней идеологически. Включая, например, писателя, лауреата Нобелевской премии Ивана Бунина с его небольшой книгой «Окаянные дни», в которой он выражал крайнее неприятие большевистских порядков, да и многих других писателей, философов, деятелей искусства, придерживавшихся аналогичных взглядов. Не говоря уже о представителях «белого движения», монархистах…

Диссиденты (несогласные, инакомыслящие), в привычном их понимании, – это те, кто противостоит системе, находясь внутри нее. И после высылки или бегства из страны они, по большому счету, перестают быть таковыми. Кроме того, исследователи истории диссидентского движения в СССР обычно ограничивают его примерно 30-летним периодом – со второй половины 1950-х и до второй половины 1980-х.

Объяснение здесь, видимо, следующее. До этого, в сталинские времена, мало кто в Союзе осмеливался открыто выражать свое несогласие с решениями или действиями властей, с господствовавшей тогда идеологией. С наступлением же хрущевской «оттепели» такие люди стали появляться, причем нередко они начинали заходить за «красные флажки». После смещения  Хрущева идеологический пресс снова усилился, с чем определенная часть общества, уже вдохнувшая ветерок свободы, категорически не желала мириться. Событием, давшим новый импульс диссидентству, стал состоявшийся в 1965-м судебный процесс над писателями Андреем Синявским и Юрием Даниэлем. А горбачевская «перестройка», начавшаяся в середине 1980-х и чуть позже провозгласившая курс на либерализацию общественно-политической жизни, отменившая цензурные и прочие ограничения, естественным образом лишила это движение прежней актуальности.

Одна из наиболее активных его участниц Людмила Алексеева написала книгу «История инакомыслия в СССР». Содержание почти 400-страничного текста охватывает как раз таки тридцатилетний период. В книге рассказывается о людях и организациях, не только занимавшихся правозащитной деятельностью, но и участвовавших в национальных движениях (борьба за расширение прав своих народов и республик, даже за выход из состава СССР, против русификации и т.д.) – прибалтов, украинцев, грузин, армян, крымских татар… Есть главы, посвященные борцам за права религиозных конфессий.  

Единичные случаи

Но ни в одном из трёх изданий (последнее датировано 2012 годом) ничего не говорится о диссидентах в Казахстане и республиках Средней Азии. Это не значит, что их не было вовсе – просто, как признавалась сама Алексеева, она не владела такой информацией. Впрочем, скорее всего, не владела потому, что в нашем регионе если и было инакомыслие, то оно проявляло себя крайне слабо – иначе о таких людях знали бы и российские правозащитники того времени, и сегодняшняя общественность стран Центральной Азии. А сейчас известны лишь единичные случаи.

На сайте правозащитного движения «Мемориал» можно найти сведения о Махмете Кулмагамбетове, который в ноябре 1962-го был арестован, а спустя полгода осужден Кустанайским областным судом по ст.56 (часть 1-я) Уголовного кодекса Казахской ССР. Приговорен к семи годам лишения свободы с последующей трехлетней ссылкой. Отбыв наказание, всячески стремился уехать за границу и в 1979-м добился своего. Работал в Западной Германии на радио «Свобода». В 1990-м постановлением пленума Верховного суда республики был реабилитирован. Умер в Мюнхене в ноябре 2008-го.

Выпускник философского факультета КазГУ, работавший затем преподавателем марксизма-ленинизма и научным сотрудником в Институте философии и права Казахской академии наук, Кулмагамбетов был обвинен в том, что «начал выступать с ревизионистских позиций, против марксистско-ленинского учения, встал на путь борьбы против советской власти и до последнего времени занимался антисоветской агитацией и пропагандой». Также в обвинительном заключении, если верить записям, сделанным самим Махметом в тюрьме, содержались такие строки: «распространял клевету на советскую действительность, националистические суждения, восхвалял жизнь в капиталистических странах, …готовил книгу для передачи за границу».

В 1977-м по обвинению в подготовке и распространении статей националистического характера сотрудниками 5-го управления (отвечало за борьбу с инакомыслием) КГБ был задержан начинающий композитор и музыковед Хасен Кожахметов, или Кожа-Ахмет, которого осудили на два года. А ещё известны имена доцента Павлодарского педагогического института Наума Шафера, профессора филфака КазГУ Александра Жовтиса, доцента Алма-Атинского мединститута Виктора Штейна, преподавателя КазПИ Ефима Ландау, которые занимались распространением самиздатовской литературы. Причем Ландау не стал дожидаться ареста и покончил жизнь самоубийством. Это произошло в 1971-м. Шафера приговорили к полутора годам лишения свободы, Штейна поместили в психиатрическую больницу (привычная практика тех лет), а Жовтиса на много лет лишили работы.

О других возможных казахских и казахстанских диссидентах «доперестроечной» поры сведений нет. Что касается активистов созданной в середине 1960-х неформальной организации «Жас Тулпар», которых тоже нередко относят к их числу, то они занимались, скорее, просветительством, направленным на возрождение казахской культуры. Ни правозащитниками, ни такими националистами, в которых КГБ видел бы угрозу режиму, «жастулпаровцы» не были. Хотя, конечно, «контора» держала их, как и других «неформалов», под постоянным контролем.

У них и у нас

Среди диссидентов в России и ряде других республик Союза было немало писателей. И они в «читающей стране», как нередко называли тогда СССР, представляли для властей особую опасность с точки зрения влияния на умы и настроения людей. Именно суд над Синявским и Даниэлем, как уже говорилось выше, вызвал активизацию правозащитной деятельности. Александра Солженицына, Владимира Войновича, Александра Галича и целый ряд других литераторов можно с полным на то основанием назвать диссидентами. Иосиф Бродский, Сергей Довлатов (список можно продолжить), наверное, не подпадают под эту характеристику, но и они сильно раздражали систему. В выпуске самиздатовских альманахов непосредственное участие принимали Фазиль Искандер, Василий Аксёнов, Виктор Ерофеев и другие. Самый популярный поэт того времени Евгений Евтушенко, которого нередко обвиняли в конформизме и даже в связях с КГБ, тоже позволял себе «вольности». Например, в 1968-м он откликнулся на ввод советских войск в Чехословакию знаменитым стихотворением «Танки идут по Праге» (оно быстро распространилось через самиздат), а такой поступок дорогого стоит.

В Украинской ССР с тамошними диссидентами националистической ориентации активно сотрудничали Иван Дзюба, Иван Драч и ряд других писателей, в Белорусской – Зенон Позняк. Всем хорошо известно имя первого президента Грузии (правда, плохо кончившего) Звиада Гамсахурдия. В советские годы он занимался переводами литературных произведений с английского и параллельно диссидентской деятельностью, за что его в 1977-м осудили и исключили из Союза писателей республики.

А что казахские литераторы той поры? Ждать от них проявления инакомыслия вряд ли стоило. Тогда как в плане издания своих книг, карьерного продвижения, получения привилегий многие преуспели. А по количеству писателей и поэтов в партийных органах, в правительственных структурах Казахская ССР, пожалуй, не имела себе равных во всем Союзе.

Например, в ЦК Компартии республики в те годы работали Зейнулла Кабдолов, Саин Муратбеков, Толен Абдиков, Софы Сматаев, Аширбек Сыгай. Последний, как и Абиш Кекилбаев, тоже немало лет прослуживший в ЦК, был одно время заместителем министра культуры. Возглавлявший много лет Союз писателей Ануар Алимжанов дважды становился делегатом съездов КПСС. Его предшественник на этом посту Габит Мусрепов в 1970-х был председателем Верховного совета Казахской ССР. В правительственных органах работали Тахави Ахтанов, Дукенбай Досжан, на продвижении идей марксизма-ленинизма подвизался в обкоме партии Энгельс Габбасов. Перечислять можно долго.

Может, они показывали советской власти фигу в кармане и писали что-то крамольное «в стол», дабы дождаться лучших времен для их издания? Но с момента начала «перестройки», а затем обретения независимости прошло уже три с половиной десятилетия, а мы, по сути, ничего так и не дождались. Тогда как в России, Украине и ряде других республик бывшего СССР появилось много произведений, написанных в годы жесткой цензуры и ждавших своего часа.

Слишком тесная спайка наших литераторов с режимом проявилась и после декабрьской трагедии 1986 года: тогда в защиту молодых парней и девушек, которые вышли на площадь и которым грозили тюремные сроки, выступили лишь единицы. Подавляющее же большинство писателей и поэтов либо промолчали, либо подключились к кампании по осуждению «заблудившейся молодежи». Но после 1991-го они стали активно преподносить себя как чуть ли не антисоветчиков и борцов за «национальное освобождение»…