Нынешнее Единое национальное тестирование является то ли 25-м, то ли 20-м, в зависимости от того, с чего начинать отсчёт. Но в любом случае юбилейным. Это хороший повод вспомнить его историю, весьма богатую и одновременно противоречивую, а заодно поразмышлять над тем, кто прав больше – те, кто подвергает ЕНТ нещадной критике, или же считающие, что оно при всех своих недостатках обеспечивает хоть какую-то справедливость при формировании студенческого контингента.

…В советское время уровень коррупции в целом был, конечно, ниже, чем сейчас. Но можно назвать несколько сфер, где она имела довольно широкое хождение и где с ней сталкивались практически все граждане, – в этот круг входил и приём в вузы. Высшее образование в СССР было полностью бесплатным, однако набор в университеты и институты строго лимитировался: каждому учебному заведению устанавливался план, выходить за рамки которого не позволялось. Ежегодно лишь около трети юношей и девушек, ставших обладателями аттестатов зрелости, могли рассчитывать на получение студенческих билетов.

А поступить в вузы мечтали если не все выпускники школ, то значительное большинство. Некоторые предпринимали попытки на протяжении многих лет, пока не добивались своего. Отсюда и большой конкурс, и много желающих попасть в высшие учебные заведения «с чёрного хода», по блату или за крупную взятку. Уровень коррупции, можно сказать, напрямую коррелировал с количеством претендентов на каждое студенческое место, а последний показатель был особенно высоким в закавказских и среднеазиатских республиках.

Например, в 1988-м году, согласно данным, которые содержатся в сборнике «Народное образование в СССР», в вузах Грузии на каждые 100 мест поступило 394 заявления от абитуриентов, Таджикистана – 328, Азербайджана – 307, Киргизии – 304, Туркмении – 301, Узбекистана – 291, Армении – 245. В Казахстане конкурс был меньше – 226, или примерно 2,3 на место, но и это существенно превосходило показатели России (169), Белоруссии (177), Украины (187) и тем более прибалтийских республик (от 154-х до 164).

Нельзя сказать, что в Казахской ССР взяточничество и «телефонное право» при приёме студентов носили всеобъемлющий характер – у нас ситуация в этом плане выглядела более благополучной, чем у соседей по Центральной Азии или чем в Закавказье. Тем не менее, даже в ведущих вузах республики, не говоря уже про периферийные, в каждой студенческой группе можно было вычислить тех, кто оказался там, мягко говоря, не совсем честным образом, заняв места других юношей и девушек, более достойных получения высшего образования.

Теперь представьте, что было бы сегодня, когда уровень коррупции значительно вырос (а в образовательной сфере особенно), если бы сохранился прежний формат вступительных экзаменов, при котором оценка знаний абитуриента зависит от мнения одного или пусть даже нескольких человек, которые их принимают. Наверняка профильное министерство, правоохранительные органы каждый год получали бы и не успевали проверять десятки тысяч жалоб от абитуриентов, их родителей на несправедливость, на то, что одним занизили баллы, а других, напротив, вытянули за уши.

Так что с точки зрения именно снижения коррупционных рисков, обеспечения справедливости (социальной и любой иной) внедрение ЕНТ, наверное, было верным решением. Впервые его опробовали в 1999-м как инструмент распределения государственного образовательного заказа, история которого берёт начало как раз таки с того года. Следует напомнить, что к тому времени количественные ограничения на приём студентов были сняты, в стране появилось много новых – преимущественно частных – вузов, которые безо всяких планов и лимитов стали набирать контингент учащихся, а результаты тестирования влияли только на то, кому достанутся гранты. Последних в тот год было выделено всего-то чуть больше девяти тысяч: в среднем на каждый из них претендовали около 20 человек (для сравнения: в прошлом году 154 тысячи абитуриентов оспаривали 73 тысячи грантов – в среднем двое на каждое бюджетное место). То есть, нынешнее ЕНТ именно как приёмный экзамен является 25-м по счёту.

Но потом его решили сделать более универсальным инструментом. 20 лет назад, в июне 2003-го, министром образования и науки был назначен Жаксылык Кулекеев. При нём единое национальное тестирование стало представлять собой как экзамен для поступления в вузы (причём не только на грантовое обучение, но и на платное, поскольку был установлен минимальный порог, преодоление которого стало обязательным для зачисления в университеты), так и государственную аттестацию тех, кто заканчивает школы. Этот симбиоз «два в одном», внедрённый в практику в 2004-м, просуществовал тринадцать лет.

Инициаторы новации объясняли свой шаг тем, что проведение ЕНТ в подобном формате позволяет сравнить знания выпускников школ разных регионов страны «единым мерилом». Вот что говорил впоследствии Кулекеев: «В результате мы смогли проанализировать, каков уровень преподавания математики, литературы и других предметов в областях. То есть, правильный анализ результатов ЕНТ даёт возможность эффективно управлять системой образования».

Однако благие пожелания упёрлись в суровую действительность и в нашу ментальность. Когда стали публиковать итоги тестирования в разрезе областей, районов, городов и отдельных школ, ретивые чиновники из местных акиматов, которым очень хотелось считаться передовиками, не придумали ничего лучшего, чем оказывать прессинг на руководителей отделов образования, директоров школ. А те из чувства самосохранения превратили подготовку (точнее, натаскивание) учащихся к ЕНТ в главный элемент учебного процесса, принеся ему в жертву глубину и качество получаемых школьниками знаний, формирование у них навыков самостоятельного мышления.

Частыми стали случаи «добровольно-принудительного» отказа учащихся от сдачи тестов – директора школ и педагоги настоятельно рекомендовали тем, кто неважно учился, не участвовать в ЕНТ, дабы они не портили показатели, и поступать в колледжи. Если в 2004-м и 2005-м единым национальным тестированием в целом по Казахстану были охвачены более 182 тысяч юношей и девушек, то затем их количество стало ежегодно и быстро падать: к 2009-му оно уменьшилось до 106,8 тысячи. Да, число юношей и девушек, заканчивавших школы, в тот период тоже сокращалось, но гораздо более низкими темпами.

Кстати, в том же 2009-м на первые курсы казахстанских университетов были приняты 181,6 тысячи человек – почти на 75 тысяч больше, чем сдававших ЕНТ. Откуда они взялись? А это как раз таки те самые молодые люди, что пошли в колледжи: по их окончании они, по сути, без экзаменов зачислялись в вузы. Такой способ (лазейка) обойти ЕНТ существовал до 2012-го, когда для выпускников средних специальных учебных заведений, желающих получить высшее образование, ввели комплексное тестирование. Но до того, как это произошло, владельцы частных вузов и открытых при них колледжей успели заработать большие деньги.

В числе главных целей, заявленных инициаторами формата «два в одном», также значились отслеживание в динамике и анализ качества знаний выпускников школ, сдающих ЕНТ. Но и это осталось лишь на уровне деклараций, а причиной стал субъективный фактор – позиция тех, кто занимал в разные годы пост министра образования, в вопросе о том, сколько студентов должно быть в Казахстане.

Смотрите: с момента введения новации и по 2011-й включительно средний балл по стране неуклонно рос: 60,4 (из 120 возможных) – 63,1 – 71,1 – потом 74,9 (из 125) – 84,9 – 86,7. Казалось бы, положительная динамика. Но в 2012-м этот показатель резко упал – до 70,9. Что произошло? А то, что тогдашний министр Бакыт Жумагулов и его команда решили (надо признать, вполне резонно): пора начать регулировать количество студентов, иначе страну наводнят невостребованные экономикой обладатели вузовских дипломов.

Инструментом регулирования стали тестовые задания для ЕНТ – их существенно усложнили. В итоге значительно снизился средний балл, доля не преодолевших пороговый уровень для поступления в вузы скакнула с 9,6 до 36,8 процента. И вместе с введением комплексного тестирования для выпускников колледжей это привело к тому, что в 2012-м на первые курсы были приняты 120,4 тысячи юношей и девушек – почти на 40 процентов меньше, чем годом ранее (197,2 тысячи).

Но следующие министры, особенно Ерлан Сагадиев, придерживались другой позиции и принимали решения, направленные, наоборот, на то, чтобы облегчить участь абитуриентов. Как следствие, средний балл снова стал расти и в 2016-м достиг 81,2 (из тех же 125 возможных). Понятно, что все эти манипуляции с условиями проведения ЕНТ и степенью сложности тестовых заданий свели на нет возможность получения объективной картины того, как из года в год меняется уровень знаний выпускников школ.

С учётом всего сказанного принятое в 2017-м решение проводить аттестацию выпускников в самих школах, а ЕНТ оставить только как вступительный экзамен было оправданным, хотя и запоздалым. Формат «два в одном» оказался в казахстанских условиях нежизнеспособным. Мало того, он породил явления, которые в силу инерционности системы образования устранить в обозримой перспективе будет очень непросто.

Впрочем, и в нынешнем своём виде единое национальное тестирование выглядит далёким от оптимального. Да, оно позволяет свести к минимуму коррупционные риски, что является его неоспоримым преимуществом, однако не мотивирует в должной степени будущих его участников (сегодняшних школьников) к получению фундаментальных знаний, к обретению способности логически мыслить, к расширению кругозора. И здесь есть огромный простор для работы всех тех, кто так или иначе связан с образовательной сферой…