Недавно в Казахстане очень активно и даже с яростной непримиримостью обсуждали шествие феминисток. Столь же бурные дискуссии развернулись вокруг проекта закона о семейном насилии, написанного по «европейским лекалам». Да и сейчас на примере отношения к тоям в дни карантина мы видим столкновение мнений тех, кто считает вполне приемлемым не отказываться от традиций даже в такие времена, и их оппонентов. Можно ли говорить о существовании в Казахстане серьезного конфликта между сторонниками архаичных и современных ценностей? Или это, скорее, конфликт между сторонниками национальных и западных ценностей? Какая из сторон права? Чья возьмет верх? Возможен ли некий консенсус?

Серик Бейсембаев, социолог:

«У нас все еще есть стремление к всеобщему единству как некоему идеалу»

- Нынешние споры вокруг резонансных событий, на мой взгляд, являются отражением очень важного процесса, который переживает наше общество. Речь идет о ценностной трансформации, начавшейся еще после распада Советского Союза, но значительно ускорившейся за последние десять лет под влиянием глобализации и новых технологий. В самом общем виде этот процесс привел к слому прежних традиционалистских устоев и проникновению модернизированного уклада жизни и мышления. В результате наше общество стало более разнообразным, возникли новые формы социальных групп и идентичности.

Сейчас мы находимся в некотором промежуточном состоянии, когда традиционалистский уклад еще не сдал свои позиции, а более современная культура со всеми ее атрибутами постепенно отвоевывает свое место. Кстати, международное исследование ценностей World Values Survey хорошо иллюстрирует сей факт. В Карте мировых ценностей Казахстан находится ровно посередине между более традиционалистскими странами, с одной стороны, и секулярными, с другой.

Такая промежуточность обуславливает множество конфликтов в нашем обществе. Основными антагонистами выступают условные крайние традиционалисты и либералы, которые благодаря соцсетям получили возможность видеть друг друга. Нахождение в едином информационном пространстве является дополнительным фактором поляризации этих лагерей. Впрочем, я не склонен драматизировать ситуацию.

К сожалению, у нас все еще присутствует стремление к всеобщему единству как некоему идеалу. Хотя углубление разнообразия – это ключевой тренд нашей современности, который по мере проникновения соцсетей и развития общества будет только усиливаться. Соответственно следует не избегать этих конфликтов и не подавлять их, а стремиться к созданию инклюзивной политической среды, где каждый может ощущать себя равным другим.

Ирина Черных, профессор Казахстанско-Немецкого университета:

«Представления о «традиционных ценностях» крайне размыты»

- По моему мнению, приведенные примеры касаются различных сфер и затрагивают различные интересы и ценности, имеющиеся у казахстанцев, поэтому на их основании не совсем корректно делить общество на две полярные группы: носителей традиционных (архаичных) и модернистских ценностей.

Ценностная ориентация населения и отдельных групп всегда намного сложнее: в одних вопросах человек может разделять некие условные «модернистские ценности», в других – отстаивать ценности, обозначаемые как «архаические». Группы, сформированные, казалось бы, на основе «ценностного раскола» фактически не гомогенны. С одной стороны, это во многом обусловлено отсутствием в обществе четких конкурирующих идеологий, а с другой, само является фактором того, что в Казахстане нет консолидирующих идей. С этим связано и то, что, например, идея «традиционных ценностей» крайне размыта, под нее пытаются подвести огромное количество взаимоисключающих установок. Последнее обстоятельство вызвано самыми разными мотивами – начиная с непонимания того, что такое традиция и как она трансформируется, и заканчивая элементарным стремлением закрепить свое властное положение на локальном или семейном уровне. Аналогичная ситуация складывается и в отношении ценностей модерна.

Есть и другая сторона проблемы – отсутствие системной установки на продвижение научного знания о казахстанском обществе. Возьмем для примера ситуацию с женским маршем 8 марта, который организовала группа феминистских движений. Можно ли утверждать, что ни одна участница этого марша не пойдет на той в период карантина? Можно ли утверждать, что ни один критик феминизма не критикует одновременно участие казахстанцев в массовых мероприятиях во время режима ограничений, вызванных пандемией, или какие-либо иные антикарантинные акции? Можно ли ставить знак равенства между теми, кто критикует женский марш, и теми, кто выступает против принятия закона о семейном насилии? Без специальных системных исследований такие утверждения носят характер попытки представить мир в черно-белом цвете.

Например, проводились ли социологические исследования среди участниц марша феминисток 8 марта? К сожалению, я о таких замерах не слышала. Их отсутствие во многом объясняется тем, что действующие в Казахстане социологические центры самостоятельно такие исследования провести не могут, а «заказа» на исследования со стороны государства или негосударственных фондов нет.

Галым Жусипбек, исследователь, доцент Университета имени Сулеймана Демиреля:

«Это чревато проблемами для развития страны в целом»

- В определенных кругах распространено устаревшее понимание концепции «культура», под которой они подразумевают монолитный, гомогенный, однородный и застывший в истории феномен. В то же время некоторые наши сограждане преподносят подобное понимание культуры как «аутентичность» и «самобытность». Причем возрождение такой «аутентичной культуры» (традиций), особенно после тоталитарного советского прошлого, может восприниматься как некий абсолют и своего рода «национальная идея». Часть казахской интеллигенции даже рассматривает ее как метод «деколонизации» и «десоветизации», хотя понятно, что это ложные представления. Ну, какие ценности может нести культура, растолкованная подобным образом? Конечно же, в ней будут элементы архаики, патриархальности, а местами и обскурантизм.

Более того, в некоторых кругах просматривается тенденция к поиску решения текущих (современных) социальных, гендерных и даже политических проблем в эпическом, патриархально-консервативном прошлом. На все это накладывается еще и наследие сталинско-советской концепции национального строительства, то есть прямое отождествление понятий «нация» и «этничность»/«этнос», а также определенные архаичные религиозные толкования и этнический статус религии.

Такое искаженное понимание побуждает часть наших сограждан к тому, чтобы рассматривать некоторые архаичные, патриархальные культурно-этнические и религиозные идеи (не имею в виду те, которые имеют универсальный характер) в качестве национальных ценностей. С точки зрения и политической науки, и современного права это, конечно же, некорректно и чревато проблемами для развития страны в целом. Все-таки нация - это феномен модерна, под ней подразумевается, прежде всего, политический союз граждан вне зависимости от их происхождения и мировоззрения, а не этническое государство или государство единоверцев. Тем более в условиях XXI века, когда нация рассматривается как комплексный, инклюзивный феномен.

В этом вопросе немалую роль играет и то, как трактуются так называемые «традиционные ценности». Складывается ощущение, что те, кто апеллирует к ним, на самом деле имеют в виду (будем называть вещи своими именами) консервативные патриархальные ценности. Хотя патриархальность — это результат стечения определенных политических, экономических и социальных обстоятельств, некогда имевших место, но ставших в XXI веке неактуальными, вредными и даже опасными.

Взять, к примеру, проводимую сейчас массовую вакцинацию, от которой некоторые наши верующие сограждане отказываются потому, что она якобы противоречит «фитре» (естеству человека). Я уже не говорю о страшилках по поводу «чипирования населения Земли», в которые многие казахстанцы искренне верят, хотя мифы относительно этой болезни и вакцин против нее были много раз опровергнуты специалистами. Стоит напомнить, что именно благодаря массовой вакцинации когда-то удалось избавить наши города и села от дифтерии, полиомиелита и других опасных заболеваний, убивших и искалечивших сотни тысяч детей. Или то, как самым желанным гостем у различных казахских родов был «шешек-молда» (дословный перевод - «мулла-прививальщик от оспы)…

А посмотрите, какую шумиху вызвал законопроект «О противодействии семейно-бытовому насилию». Некоторые его не просто критикуют, но и откровенно демонизируют. Будто не насилие разрушает семью, общество и страну, а закон, который ужесточает наказание за подобные преступления. То есть происходит подмена понятий, хотя вряд ли кто-то станет оспаривать необходимость и важность защиты прав женщин и детей. Никто из тех, кто продвигает законопроект, не выступает против семьи или религии, речь идет о культурном и цивилизационном «апгрейдинге», процветании и развитии государства. Тем более что насилия в нашем обществе предостаточно, особенного домашнего. По данным ЮНИСЕФ, в Казахстане едва ли не каждая третья женщина или девочка становилась его жертвой, а 70 процентов родителей одобряют применение насильственных мер в воспитании детей.

В ответ на аргумент, что якобы «наша культура или религия однозначно патриархальны и не приемлют гендерное равенство», хочу напомнить: некоторые современные мусульманские деятели открыто заявляют, что патриархальность - это вид системного угнетения, а Всевышний, который абсолютно справедлив, не позволит, чтобы половина человечества имела меньше прав и угнеталась из-за принадлежности к другому полу. Кстати, многие ведущие казахские мыслители и интеллектуалы начала XX века (кто-то открыто, кто-то опосредованно) выступали в защиту прав женщин. Видные «джадиды» и деятели Алаш-орды тоже декларировали гендерное развитие. Первый всероссийский съезд мусульман, в котором участвовали делегаты из всех регионов бывшей империи, в 1917 году провозгласил равенство мужчин и женщин, запретил многоженство и впервые в современной истории выбрал женщину «кади» - судью.

Культура динамична, гетерогенна, гибридна и постоянно трансформируется. Очевидно, что если кто-то в XXI веке будет навязывать обществу нормы и правила жизни, действовавшие, скажем, в XIX или тем более в XV веке, то ни к чему хорошему это не приведет.